229

было ясно продемонстрировано в процессе психоанализа, когда можно было видеть, как парализованное "эго" становилось пассивным или, точнее, лишенным активности в своих функциях - защитной и адаптивной. Все же "ид" и супер-эго" могут действительно быть союзниками "эго", что проявляется, например, в сексуальной распущенности и справедливом поступке.

Еще один соперник "эго" - "окружение", которому в этом качестве недостает специфичности. Как уже отмечалось, это следствие старомодной привычки натуралиста говорить "именно этот" организм и "его" окружение. Экология и этология решительно вышли за пределы этого упрощения. Представители одного и того же вида и других видов всегда являются частью универсума (Uniwelt) один другого. К тому же об этом говорит и признание того факта, что человеческое окружение социально и что внешний мир "эго" составлен из "эго" других, значимых для него. Они значимы, поскольку на многих уровнях, как грубой, так и тонкой коммуникации, все мое существо чувствует в них готовность принять способ, которым мой внутренний мир упорядочивается и включает их и который делает меня в свою очередь готовым принять тот способ, которым они упорядочивают свой мир и включают меня. Взаимное подтверждение в таком случае может зависеть от активации моей сущности и сущностей тех, с кем я общаюсь. Говоря об этом, я должен ограничить значение термина взаимность, в котором заключен секрет любви, признав неизбежность обоюдного отрицания: законности возражения против того, чтобы какие-то люди заняли свое место в моем мире и законности их права не пускать меня в свой мир.

Ничто в природе, по всей вероятности, не напоминает ненависти, которую вызывает такое отрицание, и ничто не напоминает амбивалентности, которая делает нас неуверенными в том, как в этих отношениях мы соотносимся друг с другом, хотя смесь ярости, дискомфорта и страха, проявляемая некоторыми животными в неопределенных ситуациях, и громадная аффективная насыщенность церемониалов приветствия (их и наших) позволяют задуматься о филогенетических предпосылках "амбивалентности". Во всяком случае, главная сложность человеческой жизни - это коммуникация на уровне "эго", где "эго" каждого

230

человека проверяет всю информацию, получаемую сенсорно и чувственно, лингвистически и подсознательно, для подтверждения или отрицания его идентичности.

Постоянное усилие, упорядочивающее все эти процессы вместе на психосоциальной "территории" доверяемых вза-имностей и определяемых обоюдных отрицаний, и есть то, что мы имеем в виду под "групповым "эго". Я уже указывал на добавочное осложнение: граница этой территории проходит точно через каждую составляющую "эго", деля его на позитивную и негативную идентичности. Здесь вновь конфликт внутри (как амбивалентность снаружи) вызывает специфически человеческую тревожность, и, только когда в наших связанных мирах мы отчетливо подтверждаем или отрицаем сами себя и друг друга, возникает вопрос, идентичность ли это, психосоциальная идентичность.

Но "я" не что иное, как словесное утверждение, согласно которому я чувству"?, что я - это центр сознания в мире опыта, где я имею последовательную идентичность, и что я владею моим разумом и способен выразить свои мысли и ощущения. Неразложимый на отдельные составляющие аспект этого опыта может оправдать тот субъективный ореол, который означает, что я жив, что я и есть сама жизнь. Поэтому соперником "я" может быть, строго говоря, только божество, которое одолжило этот ореол смертному и которое есть Оно само, одаренное вечной божественностью подтвержденной всеми "я", выражающими признательность за этот дар. Вот почему Бог, когда Моисей спросил Его, как он должен назвать Того, Кто призвал его, ответил: "Я ЕСМЬ ТО, ЧТО Я ЕСМЬ". Он затем приказал Моисею говорить толпе: "Я ЕСМЬ послал меня к вам". И действительно, только толпа, скрепленная общей верой, совместно владеет общим "я" в полном объеме по той причине, что "братья и сестры в Боге" могут предназначать друг другу подлинное "Вы", говорящее о взаимном сочувствии и почитании. Индусское приветствие, когда один смотрит в глаза другого - руки с сомкнутыми ладонями поднялись близко к лицу, - говорит: "Я узнаю Бога в вас". Оно выражает то, что идет от сердца. Но ведь так делает и любящий, который простым мимолетным взглядом узнает божественность в лице возлюбленной, в то же время чувствуя,

231

что вся его жизнь зависит от такого узнавания. Однако те немногие, которые полностью обращены к божеству, должны избегать любой любви, кроме братства.

4. Сообщества "эго"

Так называемая базисная биологическая ориентация психоанализа, по-видимому, постепенно становится (из простого введения в курс дела) своего рода псевдобиологией, что особенно проявляется в концептуализации "окружения" человека. В психоаналитических произведениях термины "внешний мир" или "окружение" часто употребляются для обозначения неисследованной зоны, которая считается внешней просто потому, что ей не удается быть внутри - под кожей индивида, - или внутри его психических систем, или внутри его самости в самом широком смысле. Такое неясное и тем не менее вездесущее "внешнее" необходимо допускает ряд идеологических и, конечно, небиологических коннотаций, как, например, антагонизм между организмом и средой. Иногда "внешний мир" понимается как тайный заговор реальности против инфантильного мира инстинктивных желаний организма, а иногда - как индифферентный или раздражающий факт существования других людей. Но даже в не так давно признанном - пусть и частично - значении благотворного влияния материнской заботы сохраняется упорная тенденция трактовать "материнско-детские отношения" как "биологическую" сущность, более или менее изолированную от ее культурного окружения, которое в таком случае опять становится "средой", которая безлико помогает или давит и в которую можно "вписаться". Так, шаг за шагом, нас загромождают следы наслоений, которые были некогда необходимы и достаточно плодотворны, ибо было важно установить тот факт, что моралистические и ханжеские социальные требования склонны подавлять сферу инстинктов у взрослого человека и эксплуатировать ее у ребенка. Важно концептуализировать определенные внутренние антагонизмы между интересами индивида и общества. Однако бессмысленно полагать, что индивидуальное "эго" могло бы существовать вопреки или без специфически человеческого "окружения" и так называемой социальной организации. По-

232

добное допущение, как и псевдобиологическая ориентация, грозит изолировать психоаналитическую теорию от богатых экологических представлений современной биологии.

И вновь Хартман открывает путь для дальнейшего обсуждения9. Его утверждение, что человеческий младенец рождается преадаптированным к "среднему ожидаемому окружению", подразумевает более точное биологическое, равно как и неизбежное социальное, определение. Потому что даже не самые лучшие материнско-детские отношения могли бы сами по себе составить ту тонкую и сложную "среду обитания", которая позволила бы человеческому младенцу не только выжить, но и сформировать свои потенциальные возможности для развития и становления уникальности. Экология человека требует все время обновляющегося природного, исторического и технологического приспособления, которое сразу делает очевидным, что только постоянное, пусть даже незначительное, переструктурирование традиции может гарантировать каждому новому поколению младенцев все подходящее в "средне-ожидаемом" окружении. Сегодня, когда быстрые технологические изменения заняли лидирующие позиции во всем мире, вопрос установления и сохранения в гибких формах "среднеожидаемой" непрерывности окружения, необходимой для развития и образования ребенка, стал фактически вопросом человеческого выживания.

Специфический тип преадаптированности человеческого младенца - а именно готовность развиваться, эпигенетическими шагами проходя психосоциальные кризисы, - требует не только одного, базисного, окружения, но целой последовательности "ожидаемых" окружений, поскольку, когда ребенок адаптируется скачком или проходя стадии, он, достигая любой конкретной ступени, претендует на следующее "среднеожидаемое окружение". Другими словами, человеческое окружение как целое должно предоставить возможности и гарантировать серии более или менее дискретного и все же культурно и психологически последовательного становления, каждая стадия которого расширяет радиус жизненных задач. Все это делает так называемую биологическую адаптацию человека основанием жизненных циклов, развивающихся в рамках меняющейся истории человеческого сообщества. Следова-

233

тельно, психоаналитическая социология непосредственно сталкивается с задачей осмысления окружения человека как упорной попытки поколений соединить в организационном усилии обеспечение интегрированных серий "сред-неожидаемых окружений".

В статье, рассматривающей попытки подхода к изучению отношения культуры и личности, Хартман, Крис и Лоунстейн пишут: "Культурные условия могли бы рассматриваться с точки зрения вопроса о том, как и какие возможности для функций "эго" в свободной от конфликта сфере они привлекают или как и каким препятствуют. Их следовало бы так и рассматривать"10. В отношении возможности изучения отражения таких "культурных условий" в психоанализе индивидов авторы кажутся менее мужественными. Они констатируют: "Психоаналитики также сознают различия в поведении, проистекающие из культурных условий, они не лишены того общего смысла, который всегда подчеркивал эти различия, но их воздействие на наблюдателя-психоаналитика имеет тенденцию уменьшаться по мере того, как развивается работа и имеющиеся в распоряжении данные продвигаются от периферии к центру, то есть от манифестируемого поведения к данным, часть которых доступна только психоаналитическому исследованию".