В кабинете Максима Егор держался, но стоило ему запереться в стенах своей квартиры, как он тут же по дороге в спальню смахнул на пол вазу, украшавшую комод в холле. Та упала и громко разбилась, разметав по паркету мелкие осколки. За ней последовала сорванная со стены картина с разломанной рамой, а потом смятый пиджак, перекрученный галстук и рубашка с оторванными пуговицами. Добравшись до спальни, Егор рывком снял с себя брюки, швырнул их на пол вместе с бельем и полностью обнаженный пошел в ванную комнату. Окунул лицо под холодную воду, чтобы хоть как-то прийти в себя, и угрюмо посмотрел в зеркало, нависающее над широкой шоколадного цвета раковиной. Из зеркала на него смотрел почти незнакомый бледный мужик с нервно подергивающимся глазом и плотно сжатыми в белую нитку, будто зашитыми ею, губами. Вид у него был больной и жуткий, как у буйного сумасшедшего. И до этого состояния его, естественно, довел никто иной, как Максим.

– Ненавижу суку! – прорычал сквозь зубы Егор.

Ударил ладонью по стеклу так, что то предупреждающе задребезжало. Затем отвернулся от своего взбесившегося, корчащего угрожающие рожи двойника и шагнул в душевую кабину. Но ни контрастный душ, ни выкуренная за ночь пачка сигарет, ни выпитая попутно бутылка коньяка не помогли ему вернуть прежнее душевное спокойствие. Все последующие дни Егор ровно горел, пылал испепеляющим все вокруг пламенем ненависти. Но эта ненависть не заставляла его впадать в буйство, напротив, она заострила, охладила до минусовой температуры его мысли, делая их невероятно острыми и четкими. Давала Егору возможность все хладнокровно обдумать, составить подробный план мести и не спеша приступить к его воплощению в жизнь. Он ведь обещал Максиму последствия, а у Егора слова никогда не расходились с делом.

<center>***</center>

– Дима, ты меня знаешь. Я сполна рассчитаюсь с тобой и твоими подручными, как только дело будет сделано. Так что начинай действовать сегодня же… Сам знаешь, как это делается. Не мне тебя учить. Я тебя только об одном прошу - заеби Мальцева проверками и штрафами так, чтобы у него ни на секунду не закрывалась чековая книжка. Чтоб он спать не ложился, пока не уплатит каждый штраф из вашего многостраничного прейскуранта. Ты понял?.. Хорошо! Отзвонишься, когда все сделаешь.

Закончив разговор, Егор ударил по кнопке и раздраженно бросил мобильный телефон на стол. Несмотря на то, что все складывалось пока более, чем удачно, его уже все бесило - от гундосящего в трубку начальника налоговой инспекции до быстрых тревожных гудков сброса.

– Егор Максимович, - тихо позвали его.

Егор вскинул злобный взгляд, мол, «кто посмел пробраться в кабинет без приглашения, всех порешу», и увидел изогнувшего бровки домиком Крайта. Тот топтался у стола и блестящими глазами смотрел на сумасшедшего начальника. Егор глубоко вздохнул, чтобы успокоиться и говорить с ним нормальным, спокойным тоном. Змей не был объектом его злости. Только вот это его выражение лица, которое крупным планом демонстрировало подавленность, выводило Егора из себя. Совсем недавно он видел точно такое же выражение на лице другого человека. Бесконечно упрямого, лживого, ненавистного человека, которого он в ближайшее время планировал морально и финансово уничтожить.

– Чего тебе? – буркнул он.

– Вы… - Крайт опустил глаза в пол, не выдержав его взгляда, и начал заламывать пальцы. – Вы теперь воюете? С Мак…

– Я не хочу слышать его имя, - предупредил Егор. – Ни его, ни кого бы то ни было еще из сотрудников Клуба.

– Что произошло? – Крайт моргал так, будто слезы уже давили ему на глаза. – Вы же так нормально…

– Извини, но это не твое дело, – ровно ответил Егор, открывая ноутбук.
– Это наши личные разборки. Не влезай в них.

Он быстро просмотрел последние данные по проектам, не задумываясь над тем, что читает. Они все равно не задерживались надолго в его голове, потому что там просто не осталось для них места. Голова Егора была забита стратегиями и тактиками уничтожения противника, как голова любого хорошего полководца. Он ложился с этими хитрыми схемами в кровать, проводил с ними бессонную ночь и с ними же вставал после короткого тревожного утреннего сна, еще более уставший, чем прежде.

– А…

Крайт все не унимался. Видимо, на него вдруг нашло самоубийственное желание поговорить по душам с выбравшимся из клетки голодным львом.

– А про… моего друга я могу говорить? – уточнил он.

Егор даже усмехнулся, когда услышал такую обтекаемую формулировку.

– Да. Про своего Томина можешь говорить, – разрешил он. – Как у вас дела?

Крайт встрепенулся.

– А Антоша с папой помирился, – сообщил он.
– Вернее, не то чтобы совсем помирился… В общем, у них теперь суперосторожное и крайне вежливое общение получается. Как у двух врагов, заключивших временное перемирие. Они практически не разговаривают и только на общие темы вроде погоды, но Антон теперь хотя бы может появляться дома и общаться с мамой. Я с ней познакомился, кстати. Очень милая женщина. Обожает узкоглазых мужиков. И я ей тоже очень понравился.

Егор насмешливо фыркнул, хоть и прекрасно расслышал слова про врагов и перемирие. Разговор с Крайтом помогал ему немного отвлечься и почувствовать себя таким, как прежде. Таким же спокойным, уравновешенным человеком с ясными, возвышенными целями и созидающими стремлениями. Не тем, кто безнадежно влюблен, и не тем, кто искренне ненавидит. Человеком - счастливым в своем неведении, что такие сильные, иссушающие разум чувства вообще существуют. За это Егор простил Крайту прямые намеки и заметил весело: