Стихотворения. Прощание. Трижды содрогнувшаяся земля
вернуться

Бехер Иоганнес Роберт
Шрифт:

БЛИЗОСТЬ

Я ближе к вам из моего далека, Чем сами вы друг к другу, чем сосед К соседу. Здесь, где вас со мною нет И где тоска грызет меня жестоко, Я вижу то, чего не видел прежде, Когда смотрел на вас вблизи в упор; Теперь умеет различить мой взор И скорбь, и радость, и порыв к надежде. Когда вблизи мы смотрим на картину, Нередко искажается она, — Мы видим лишь мазки, лишь руку, спину, И взгляду недоступна глубина. Мой легкокрылый взгляд из дальней дали Объемлет все — и радость и печали.

НЕСРАВНЕННОЕ

Сравню ли с чем-нибудь тебя, мой них? С потоком ли, кипящим неустанно? Но, устремленный только к океану, Он, цель увидев, присмирел, затих. Иль, может быть, сравнить тебя с грозою, Которая стремится к одному: Смести с лица земного все гнилое И блеском молний уничтожить тьму… Сравню ли с чем-нибудь тебя, мой стих? Быть может, ты горишь, как в сердце пламя, И, полыхая, растопляешь вмиг Все косное, нависшее над нами. Иль, может быть, сравню тебя, мой стих, С грядущих дней возвышенным приветом, Со светом звезд, который нас достиг, Неугасимым и бессмертным светом? Буди народ, открой ему глаза, Ему, который ныне дремлет, пленный, — Тогда ничто — ни пламя, ни гроза С тобою не сравнится во вселенной. Ты будешь несравненен, так высоко Поднявшись, выше всех стихий земных, Могущественней бурь, грозней потока… Тогда ты будешь несравним, мой стих.

ПЕСНЯ О РЕКАХ

Майн и Неккар, Зале и Дунай, Синий Изар — мой баварский край… Вместе с вами жизнь моя течет, Я плыву по лону ваших вод. Реки, что сбегают с горных кряжей, Кажутся серебряною пряжей. Вспять не возвращается вода, Волны не вернутся никогда! Изар! Змием кажешься стеклянным И течешь по изарским полянам! В синь твою позволь взглянуть опять, Горечавки венчик оборвать! Над Дунаем тишь лесов еловых, Благовест церквей остроголовых, Колоколен сумрачный покой Над неутомимою рекой. Неккар! Швабских яблонь колыханье… — Здесь немецкой родины дерзанье: Бедный Конрад… С ним душой один Незабвенный Фридрих Гёльдерлин. Берега быстротекущей Зале Мне о вечной жизни рассказали, О стране, что мне всего родней, О беспечном счастье юных дней. Бамберг. Вюрцбург. Ветер, силы дай нам По Франконии поплыть за Майном Мимо виноградарей и лоз… Колокольный звон, родной до слез. Здесь когда-то мы на солнце грелись, Всей душой впивая влаги прелесть, Бороздило синеву весло, Что же нашу радость унесло? Приходили к мертвым рекам люди, Думая о невозможном чуде, Думая найти покой и сон В грохоте бессоннейших времен. Ночью был речной простор зеркален В зареве пожаров меж развалин; Бремя скорби по лицу земли Реки полноводные влекли. Реки полноводные молчали, Только ивы льнули к ним в печали. Шелестела тонкая лоза: Слышишь, расточается гроза! Долго плыл я по речному лону К дальнему ночному небосклону, Убегает синяя вода, Жизнь не повторится никогда. Реки, реки! Пять родимых рек, В некий день и я усну навек, — Пусть мое бессмертье поплывет В океан по лону ваших вод!

ГДЕ БЫЛА ГЕРМАНИЯ…

Как много их, кто имя «немец» носит И по-немецки говорит… Но спросят Когда-нибудь: «Скажите, где была Германия в ту черную годину? Пред кем она свою согнула спину, Свою судьбу в чьи руки отдала?» Быть может, там, во мгле она лежала, Где банда немцев немцев угнетала, Где немцы, немцам затыкая рот, Владыками себя провозглашали, Германию в бесславный бой погнали, Губя свою страну и свой народ? Назвать ли тех «Германией» мы вправе, Кто жег дома и землю окровавил, Кто, опьянев от бешенства и зла, Нес гибель на штыке невинным детям И грабил города? И мы ответим: — О нет, не там Германия была! Но в камерах тюремных, в казематах, Где трупы изувеченных, распятых Безмолвно проклинают палачей И где к отмщенью призывает жалость, Там новая Германия рождалась, Там билось сердце родины моей! Оно стучало там, за той стеною, Где узник сквозь молчанье ледяное Шагал на плаху, твердый, как скала. В немом страданье матерей немецких, В тоске по миру и в улыбках детских, — Да, там моя Германия была. Ее мы часто видели воочью, Она являлась днем, являлась ночью И молча пробиралась по стране. Она в глубинах сердца созревала, Жалела нас, и с нами горевала, И нас будила в нашем долгом сне. Пускай еще в плену, пускай в оковах, Она рождалась в наших смутных зовах, И знали мы, что день такой придет: По воле пробужденного народа Восторжествуют правда и свобода — И родину получит мой народ! Об этом наши предки к нам взывали, Грядущее звало из светлой дали: «Вы призваны сорвать покровы тьмы!» И, неподвластны ненавистной силе, Германию мы в душах сохранили И ею были, ею стали МЫ!

В РАЗЛУКЕ С РОДИНОЙ

Пора изгнанья! Горечь испытанья! Когда мы все дождаться не могли Возврата после долгого скитанья… Возможно ль жить от родины вдали! Как тянутся секунды лихолетья, В безвременье вливаются века; Десятилетья длительней столетья… Пора изгнанья! Как же ты горька! Долины мук! Хребты последней боли! И путь домой сквозь календарный лес. Прощанье, расставанье поневоле, Разлука: время потеряло вес! А может быть, мы с нашей болью всею Вломились в бездорожья толчею? Двадцатого столетья Одиссея, Тебя я в наших бедах узнаю! Откуда-то, без облика и формы, Сквозь непроглядность сумеречных дней — Той пограничной станции платформы И колокольни родины за ней. Пусть небеса глядят мертво и жутко И солнца свет измаялся вконец, — Передо мной отчизны незабудка Одета в семирадужный венец! На Боденское озеро летели Мои мечты — припасть к местам святым; К родным словам, столь сладостным доселе, Я приникал, как некий пилигрим. Там я вкусил отраду, и покой, И нежность, и благословенье слова, Где словно материнскою рукой Начертано: «Не забывай былого!» Когда же обступали нас потери, Откуда-то из памяти глубин Вдруг поднимался Данте Алигьери, Изгнанник и отчизны верный сын. И он пас вел над пропастями века, Одолевая за бедой беду, Над всем немым проклятьем человека, — Нам Данте был Вергилием в аду! Звучала правда в стоне, в кличе, в плаче; Мой голос пел, пронзал ночную синь: «На том стою, и не могу иначе Во имя счастья родины! Аминь!» Пора изгнанья, как ты ни сурова, Тебя добром я должен помянуть: Ведь взлетом поэтического слова Отмечен был десятилетний путь! Разлука с родиной! И не затем ли Пришлось нам испытание пройти, Большое бремя на плечи приемля В течение вот этих десяти Суровых лет, чтоб новая держава Воспряла в нас предвестницей добра? Да будет мир, да утвердится право! Пора изгнанья! Строгая нора!

ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ

ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ

Не вправе я стареть, не смею Остановиться навсегда, Иначе встретить не успею Уже грядущие года. В рассветной мгле, в ночных туманах Из страшной битвы бытия В противоречьях постоянных Рождаюсь вечно новым я. Всепревращающая сила, Тебя я славлю, многолик. Чтоб время вновь меня творило, Я обновляюсь каждый миг. И достояния и крова Вчера лишил меня бандит… Но жизнь, во мне рождаясь снова, Меня за все вознаградит. Я — тот, кто мертвых воскрешает, В себя вбирая образ их: Пусть каждый миру возглашает Свою мечту из уст моих. Повсюду нахожу я знаки Того, что новое растет. Рука, простертая во мраке, Лучей восхода досягает. Я знаю — скажут поколенья О людях наших грозных лет: «Они воззвали в дни творенья: «Да сгинет тьма! Да будет свет!» Они лишь то, что лучшим было, Учились в песне сохранять. Их слово крепость возводило, Которой прошлому не взять…» У будущего на пороге Я дни грядущие зову. Не стану медлить я в дороге, Я их увижу наяву. Но горе тем, кто не заметит Того, чем были наши дни. Никто на зов им не ответит, Бесследно пропадут они. О них никто не вспомнит боле. Не такова судьба моя: Из прошлого, из тьмы, из боли Рождаться новым буду я. Пускай сочатся кровью раны — Грядет иной и светлый век. Во мне из муки непрестанной Родится новый человек.

ВЫСОКИЕ СТРОЕНИЯ

Я строю стихи. Я строгаю в них строки. Я в ритм обращаю металл и гранит, Чтоб фразы воздвиглись, легки и высоки, В Грядущее, в Вечность, в лазурный Зенит. Вам, зодчие, вам, архитекторы, слава! Строители — вам! Основатели — вам! Вовеки да зиждется ваша держава И каждый ваш гением созданный храм! Я строю стихи. Эти строфы — опоры. Над ними, как купол, я мысль подниму. Те строфы — как хмель, обвивающий хоры, А эти ворвутся, как свет в полутьму. Услышьте, ответьте через века мне, Вы, шедшие в вечность по сферам небес, Стратеги симфоний, разыгранных в камне, Вершители явленных в камне чудес! Я строю стихи, сочетаю, слагаю, Я мыслю и числю, всходя в облака. Я строю стихи, я стихи воздвигаю, Чтоб гимном всемирным наполнить века.

ГОДЫ ЗРЕЮТ СПЕЛЫМИ ПЛОДАМИ

Не с пустыми я приду руками В день, когда увижу вас опять… Годы зреют спелыми плодами, Кое-что и я сумел создать. Ужасам, нависшим над страною, Заглушить мой голос не дано… Сказано немало правды мною, Сердце гневом и стыдом полно. Я с тебя, Германия родная, Не свожу в изгнанье скорбных глаз, Как звезду, твой светоч охраняя, Чтобы он, померкнув, не погас. И ночами в лепете мечтаний Издали к тебе взываю я, Глубочайшее из всех страданий — Мой народ, печаль и боль моя. Перед тем, кому ты дорог, двери Распахнешь ли вновь когда-нибудь? Или, лжеспасителю поверя, Дашь ему на смерть тебя толкнуть? Так пускай грозу над земляками Мне любовь поможет разогнать… Не с пустыми я приду руками В день, когда увижу вас опять.