Шрифт:
Ишь ты, и до Переяславля весточка о боярской вдове долетела!
Порешили, что в Суздаль отныне Ульяна - ни ногой, а в Кидекше пусть живёт ключницей. А после — как получится.
Потом советовался Юрий отдельно с дворецким Ощерой, отдельно - с тысяцким Георгием Симоновичем. Решили в первые же дни января, как просил Мономах, быть в Переяславле. Там венчаться и свадьбу отгулять, а в Суздале свадебного торжества не заводить. Ощере надлежало озаботиться обозом с подарками для тестя, невесты, ханских родственников и мурз (князь велел Ощере не жадничать, подарки приготовить достойные). Тысяцкий выслушал подробные княжеские наказы по ростовским делам.
Пополз княжеский обоз в добрую сотню саней по зимней дороге через землю вятичей, Черниговское и Новгород-Северское княжества. А следом и сам Юрий - в крытых санях, а дружинники - верхами. Всадники менялись местами: одни пробивали дорогу в снежной целине, другие, отдыхая, ехали по санному следу. Так привыкли на Руси пробиваться сквозь великие снега.
Сговор провели в ханском становище на реке Хороле, но по древнему христианскому обычаю — за родительской трапезой, с пирогом-караваем и кашей. Помолвку затвердили разрезанием сыра - Мономах с одной стороны, Аепа с другой, в два ножа. По «Правде Русской» такая помолвка считалась окончательной, отказ жениха означал оскорбление женской чести и наказывался большой вирой. Три гривны серебра должны были отдать родители жениха-отказника, но тяжелее виры была недобрая слава клятвопреступника...
Как привезли невесту в Переяславль - церковное обручение. Вместо Юрия перед священником предстал его старший брат Ярополк. Такое допускалось на Руси: вместо жениха клясться мог и посол княжеский, и кто-нибудь из близких родичей. Положенного после обручения срока было решено не выдерживать, как приедет Юрий в Переяславль - сразу свадьба. Не удалось уложиться и в самую благоприятную для свадебного торжества десятидневку, от Рождества до Крещения Господня [61] . Как ни спешил Юрий, припозднился из-за трудностей зимнего пути.
61
25 декабря - 6 января.
Переяславль встретил Юрия праздничным колокольным перезвоном.
Свадьбу назначили на день Попразднества Богоявления [62] .
В остальном же свадебные обычаи исполнялись неукоснительно, и Мономах сам за этим присматривал. Невесту спрятали в княгининых хоромах и жениху до свадьбы не показывали. Голову ей чесали боярыни и боярышни с песнями и шутливыми напутствиями, как того обычай требовал - невеста только стыдливым румянцем заливалась, глаза в смущении отводила. Девичий венчик с Евдокии сняли и под образа спрятали, а вместо венчика надели бабью кику и повойник с фатой. Когда выводили невесту из хором в переднюю палату, несли перед нею серебряный поднос с караваем и деньгами - к сытой и богатой жизни, и хмелем голову посыпали - к веселью.
62
12 января.
А при Юрии боярин Ольбег Ратиборович неотлучно был: подсказывал, что и как жениху надлежит делать.
Оказывается, жениху полагалось стоять в церкви по правую руку от священника, невесте - по левую, и держать свечи горящие. При надевании перстней важно было не перепутать, кому какой перстень, жениху — золотой, невесте - железный.
Потом - сплетение рук (у невесть, пальчики тонкие, дрожащие, с остренькими ноготочками — словно лапки птичьи).
Наконец священник, кадя фимиамом, велегласно объявил молодожёнов мужем и женой и, обратившись лицом к востоку, благословил брак Божьим Именем, пожелал жизни мирной и долголетней, чад и внучат многих, наполнения дома благостью и красотой.
Аминь!
Споро прошло венчанье, а Юрию показалось что тянулся свадебный обряд бесконечно долго а ещё дольше — свадебный пир, на котором молодоженам и к яствам даже прикоснуться не разрешалось, не говоря уже о питие.
Наконец молодых повели в ложницу, хором прокричали шутливое напутствие новобрачной: «Будь красна, богата и спереди горбата!»
В ложнице Юрий присел на широкую постель, сложенную из снопов (тоже со значением - для будущих лёгких родов). Евдокия в уголок забилась, дрожит, по щекам слёзы катятся. Под бабьей высокой кикой она ещё меньше кажется, дитя дитём.
Жалко её стало Юрию, решил пока не трогать, хотя законное право мужа имел - к ложу приневолить. Но Евдокия сама подошла, опустилась на колени, стянула с мужа красные сафьяновые сапожки. Вспомнила, видно, строгие наставления боярыни Ольбеговой. Сама скинула кику и
повойник. Чёрные волнистые волосы рассыпались по плечам. Отныне и присно заповедано ей будет показываться перед кем-нибудь простоволосой, кроме законного мужа.
Прижалась, переборов стыдливость к груди Юрия...
Такой ночи, со слезами и сладкими стонами, Юрий ещё не знал.
Всем хороша была любушка Ульяна, но не Юрий её в любви направлял, а она его за собой вела, умело и властно. Лишь теперь он стал настоящим мужем, когда рядом такое вот - трепетное и беззащитное существо, вверившее в его руки свою судьбу. Не за одного себя отныне в ответе перед Господом, но и за Евдокию, жену венчанную... Первую жену, самую дорогую...
Вспомнились наставительные слова духовника Саввы: «Первый брак - закон, второй - прощенье, третий - законопреступление, четвёртый - нечестие, понеже свинское есть житие!»