Главное же то, что многих воинов недосчитаются ханы. Вон их сколько по сугробам лежит! С кем ханам теперь из донецких кочевий на Русь ходить в весенние набеги?

1 февраля, в Предпразднество Сретенья Господня, воевода Дмитр Иворович со славой возвратился в Переяславль, и были в городе торжества великие.

Надеялись в Переяславле, что надолго отбили у ханов охоту воевать Русь, оказалось же наоборот — только разозлили. Дмитр-то ведь только краешек Половецкой степи зацепил, многолюдные вежи хана Шарукана за Доном и хана Боняка за Днепром остались невоёванными.

Победу отпраздновали, а тревога осталась.

А тут ещё знаменье небесное...

Февраля в одиннадцатый день, в первом часу ночи, было знаменье в Печерском монастыре: сначала гром грянул и молния низверглась устрашающая, потом явился столп огненный от земли до небеси и осветил монастырь, иже все люди с великим ужасом видели. Загадывали люди, к добру или не к добру сие знамение.

Оказалось - не к добру.

Правда, весной и летом ханы большой войной не приходили, но пакостили непрерывно. Набегали ватагами в десятки или немногие сотни конных, искрадывали украины Переяславской земли.

Придут нежданно-негаданно, похватают на дорогах и в приграничных деревнях сколько-нибудь пленников, увяжут в конские вьюки награбленное зажитье и исчезают, прежде чем подоспеют ратники с ближайшей сторожевой заставы. Кони у степняков в это время года сытые, быстрые - попробуй догони! Сплошным же воинским строем границу не перекрыть, на сотни вёрст она протянулась.

Кровью, алчностью, враждой дышала Половецкая степь.

Мономаху ничего не оставалось, кроме повторения предупредительного зимнего похода в Половецкую степь, на кочевья и городки хана Шарукана. Не ближние, не донецкие половцы разбойничали на украине, а дальние, донские. Их и надо бить. Но с одними переяславскими дружинами не управиться, придётся снова собирать князей.

Сильные князья — великий князь Святополк Изяславич, Давид Святославич Черниговский, Олег Святославич Новгород-Северский - были согласны на поход. Приговорили идти по тому же пути, что позапрошлой зимой воевода Дмитр Иворович, но не останавливаться на Донце, а следовать дальше, к степным городкам хана Шарукана на Дону.

Широко был задуман поход и силы собрались немалые: великокняжеская дружина, киевские пешцы, переяславское войско на конях и в санях, черниговские полки с князем Давидом Святославичем. Олег Святославич на место сбора не явился, отговорившись нездоровьем, но воинскую силу тоже прислал.

Бурлил Переяславль, переполненный ратными людьми, как чаша пенистым вином. Князья не сомневались в успехе - сила-то какая великая собралась!

Но, видно, отвернулся Господь от князей-воителей, не вознаградил их на сей раз неиссякаемой милостью Своею. Печально закончился поход...

Из Переяславля-то воины, отогревшиеся в избах и иссыта-сытые (Мономах не скупился на корма!), выходили бодро и весело. Стяги победно колыхались над головами, трубы победно ревели.

Однако на землю вдруг опустилась лютая стужа, подобно которой не помнили даже старики - столь хладно было. Вмиг заиндевели брови и бороды, не гнущиеся на морозе пальцы едва удерживали поводья. Снежный наст стал жёстким и режущим, как битое стекло. Обезноженные кони сворачивали к обочинам и останавливались, покорно опустив головы, а то и вовсе падали. Перемерзали и рвались, как гниль, сыромятные ремни, которыми были стянуты остовы саней; сани рассыпались посередине дороги - полозья отдельно, днища отдельно.

Едва сто вёрст одолели за три дня немыслимых усилий, передовой полк только до Воиня, крепости на краю Дикого Поля, дошёл, и за три дня чуть не половина войска в отставших.

А в лицо бил остервенелый колючий ветер, слепил глаза снежной пылью. Ратники без команды останавливались, жгли костры, благо дрова были в обозах. Однако ветер уносил тепло, даже рядом с костром невозможно было согреться.

Князья собрались в общем шатре из толстого войлока, содрогавшегося от бешеных порывов ветра, грели над очагом окоченевшие руки. Шубы и тёплые меховые шапки не скидывали — студёно, дымно, неуютно было в шатре.

А ратникам в голой степи каково?

Отхлёбывали, обжигая губы, горячий медовый сбитень.

Молчали.

Никому не хотелось первому объявлять очевидное: поход не удался, идти дальше смерти подобно, упрямое следование ранее решённому погубит войско...

Горькое признание произнёс воевода Дмитр Иворович:

— Надобно возвращаться, князья...

Объяснять, почему возвращение неизбежно, воевода не стал — и без того всё было ясно. Не люди виноваты, но силы небесные, людям неподвластные. По грехам нашим наказывает Господь позором и уроном...

Позор князья изопьют, когда будут возвращаться мимо славных ратными подвигами пограничных городков Сакова, Дубница и Песочена, мимо Кажева-села и Куднева-села, где люди привыкли празднично встречать победоносные дружины, а теперь угрюмо стоят возле своих полуземлянок.

А урон...

Урон определится, когда тепло станет, когда окрепнут половецкие кони на щедрых весенних пастбищах. Конечно же, возликуют и возгордятся ханы, соберут в орды свои сохранённые Провидением кочевья. Тяжёлые времена наступят для Переяславского княжества. И только ли для него одного?