Любава наклонилась, коснулась его уст, но тут же высвободилась.

— Добро, поди, — кивнул Всеволод. — Постель мне взбей!

Святослав промолчал, глядя вслед девушке. Братья знали, что красавец Всеволод не пропускает ни одного подола, бабы и молодые девки сами висли на горячем и пылком князе.

Всеволод снова помрачнел.

— Вот узришь, брате, — сказал он, прихлёбывая мёд, — опосля смерти Мономаха святым объявят, а нас всех его врагами выставят. Дескать, только он о Руси радел, а мы одно на уме держали — как бы ему вред учинить.

— Не может такого быти! Господь, он...

— Богу до нас дела нету! — фыркнул Всеволод и допил мёд. — Нет, брате, нам надо самим о себе помыслить.

Ярослав Святославич ещё не успел прийти в себя после вокняжения в отцовском Чернигове, ещё не оплакал старшего брата и ещё не прошёл сороковой день после похорон Давида Святославича, а Всеволод Ольгович уже был в Белгороде, у князя Мстислава Владимирича.

— Ведомо мне, ведомо, что помер стрый твой, Давид Святославич Черниговский, — говорил Мстислав. — Князь сей был мудр и благочестив, землю свою любил, почитал старших и супротив великого князя не шёл.

— Истинно так, — кивал Всеволод, — но не таков брат его, Ярослав Святославич. Он далеко жил, в Муроме и Рязани. Заботы наши ему не ведомы, половцы его земли не зорили, а с мордвой он управляться не великий воин. Сколько раз бивала его мордва!

— Ты, никак, жалуешься на стрыя своего? — угадал Мстислав. — Но ведь и мне он не чужой, и, кабы не отец, а Ярослав Святославич был великим князем, я бы подчинялся ему, как старшему потомку Ярослава Мудрого.

— Княже, — Всеволод опустил голову, словно каясь, — Ярослав Святославич не чужой мне, да токмо не лежит у меня душа под его рукой ходить. Отец твой моего отца хоть и не любил, а как старейшего князя уважал. И когда он умер, со мной, как с его сыном, новые Уставы устанавливал. Вот и желаю я теперь не под стрыевой рукой ходить, а под твоей. Тебе быть союзником и во всём за тебя стоять.

Мстислав был озадачен. Он не мог взять в толк, с чего это вдруг Всеволод, гордый сын неистового Олега, воспылал любовью к роду Мономахову. Но это всё-таки был князь из рода Святославичей. Иметь среди них верного слугу было делом нужным. Коли взбунтуются дети младшего Ярослава или потомки Давида, всегда можно их приструнить. Да и половецкую угрозу не стоит забывать — Владимир Мономах сколько лет мечтал вывести Олега против половцев! То, что не удалось отцу, удастся его сыну.

— И я, и братья мои, все за тебя стоять будем, — решил Всеволод.

Ольгович задержался в Белгороде на несколько дней — Мстислав Владимирич наладился дать пир в честь обретённого союзника, отослать гонца в Киев к отцу и потешить гостя охотой.

Всеволод любил жизнь. Пиры, охоты и развлечения были смыслом его существования. Княжеские заботы оставляли мало места для развлечений, но с тем большим пылом он предавался им в свободное время. Вечером предстоял пир, но покамест гость был предоставлен сам себе и отправился побродить по терему в надежде на приключение. Услышав в отворенное оконце девичий смех, Всеволод пошёл на голоса.

Красавец Ольгович не оставлял равнодушным ни одно женское сердце. Сперва боярыни умилялись над красивым отроком, потом девки-холопки увивались вокруг юного княжича. Привыкнув к женским прелестям сызмальства, Всеволод не мог и мысли допустить, чтобы какая-то устояла перед его чарами. Но девушки быстро надоедали ему. И тогда Ольгович спешил найти новую подружку. Вот и сейчас он отправился на женские голоса, гадая, кто попадётся в его сети здесь. Сама мысль о том, что он находится в гостях, придавала приключению особый привкус.

На дворе молоденькие девушки играли в горелки. «Горела» девочка лет двенадцати в зелёном летнике, расшитом золотой нитью. Она была мила, и Всеволод подумал: года через два превратится в красавицу. Кому достанется? По богатому платью он признал княжну.

Выкрикнув припевку, две девочки бросились бежать. Одна кинулась прямо на Всеволода, стоящего на крыльце. Князь шагнул со ступенек, и девочка, взвизгнув, шарахнулась прочь. Бежавшая за нею княжна остановилась и подняла глаза на незнакомца. Заметив изумление в её лице, Всеволод рассмеялся.

— Ты кто таков? — прошептала девочка.

— Всеволод Новгород-Северский. Князь, — ответил он. — Гостем я у Мстислава Владимирича.

— А я — Рогнеда, дочь его.

Подбежали две боярыни, опекавшие княжну, и Всеволод поклонился, отступая на крыльцо. Девочка не сводила с него внимательных глаз.

В конце лета со стороны Берестья прискакал гонец — в Волынскую землю вторглось огромное войско. Ляхи, угры, чехи шли вместе с червенскими полками, а вёл их Ярославец Святополчич. Волынский князь решил отвоёвывать свою землю.