Василько заколебался. Владимирко, видя его сомнения и уважая отцова брата как старшего, с тревогой следил за напряжённым лицом слепца.

— Мы ведь не оставим отца у ляхов? — в который раз вопрошал он, когда князья сидели при свече над королевской грамотой. Над Перемышлем была ночь, отдыхал польский гонец, спали бояре и горожане, только два князя и ночная стража не смыкали глаз.

— Они убьют отца, — повторял Владимирко. — Стрый, мы не можем его оставить на растерзание врагам!

— Не можем, — кивал Василько.

— Вспомни — когда ты попал в беду, мой отец всё сделал, чтобы спасти тебя!

— Да, я помню.

— Неужели ты бросишь его в беде?

Василько выпрямился, расправив костистые плечи.

— Мы не бросим твоего отца. Но я боюсь, как бы ляхи не пришли на нашу землю и не разорили её, когда у нас не будет чем ответить!

— Господь на нашей стороне, он не допустит!

Несколько дней спустя, забрав в качестве выкупа всю казну обоих братьев Ростиславичей, в Краков отправилось червенское посольство. Вместе с боярами Кснятином и Иваном Хиличем вёл его Владимирко.

Ярославец Святополчич навестил пленного князя в порубе. У Болеслава польского порубы были не такие, как на Рус, — в каменных подвалах его замка имелось много ям. В одну из них и бросили Володаря Ростиславича. Когда вспыхнул факел, узник зашевелился на соломе, позвякивая цепью на запястьях. Всякий раз, когда раздавались шаги, он чувствовал, что это пришли за ним. Память о судьбе младшего брата не давала покоя, а полная неизвестность разъедала душу посильнее любых язв.

Володарь нахмурился, увидев незнакомца. Если князья когда-то и встречались, то было это слишком давно, и память успела присыпать лица пеплом забвения.

— Кто ты? — спросил Володарь по-польски. — Почто пришёл?

— Як тебе, князь-брат, — на русском ответил Ярославец. — Принёс весть с Руси.

— Кто ты? — повторил пленник.

— Ярослав Волынский, сын великого князя Святополка Изяславича. Три года назад Владимир Мономах изгнал меня из моего города, лишил удела в Русской земле.

— Ведаю. С чем пришёл?

— Брат твой, Василько Ростиславич, и сын твой Владимирко прислали за тебя выкуп. Сын твой сам привёз его.

— Владимир? — Володарь вскочил на колени, звякнув цепями. — Он здесь?

— Он только что говорил с королём Болеславом, просил отпустить тебя на Русь и не причинять вреда. Болеслав хотел и тебя ослепить, чтоб с червенских пределов никогда не исходила угроза для Польши. Ещё — он недоволен присланным выкупом. Говорит, этого мало. Твой брат и сын пожалели за тебя свои богатства.

— Этого не может быть, — покачал головой Володарь. — Василько не мог...

— Я ведаю, — кивнул Ярославец. — В выкупе были священные сосуды из церквей. Твои родичи действительно отдали всё. Но король не верит.

Он помолчал, глядя на лицо пленника. Поверит или нет? Должен поверить — перед глазами пример брата. Перед глазами — которых он тоже может лишиться.

— Я могу помочь тебе, Володарь Ростиславич, — продолжил Ярославец. — Прежде мы были соседями и неплохо ладили. У меня есть дочь, у тебя два сына. Владимирко мне нравится, я бы породнился с тобой. Но прежде мне нужна помощь. Болеслав мой родственник, я уговорю его отпустить тебя — под крестное целование, помогать мне.

— Что ты хочешь?

— Вернуть Владимир-Волынский. Стефан Венгерский обещал мне полки, Болеслав может дать дружину, там уговорю и чехов. Если ты согласишься пойти со мной, король отпустит тебя.

Володарь опустил голову, глядя в земляной, грязный пол своей тюрьмы. На Волыни сидит Мономашич. Прежде там был молодой князь Роман, женатый на его дочери. Роман мёртв, дочь в монастыре оплакивает своё недолгое замужество. Пойти против Мономашича значит пойти против всей Руси. Но свобода и жизнь дороже.

Старый князь резко сдал в последнее время. До этого он казался много моложе и здоровее своего младшего брата Олега, и все пророчили ему долгую жизнь. Он и впрямь был крепок телом — словно в отместку за то, что не отличался крепостью духа. Четверо сыновей собрались над остывающим телом отца. Из монастыря пришёл Святоша Давидич — с недавних пор он оставил в миру жену и дочерей и полностью посвятил себя трудам духовным. Другие сыны были не женаты — Всеволод, Владимир и самый младший Изяслав. Имея перед глазами пример смирного отца и неистового стрыя, они сами выбрали для себя стезю, жили каждый в своём городце, кормились с его сел и были готовы в любой день послушаться старшего в роду. В те дни был в Чернигове и старший Ольгович, Всеволод. Став новгород-северским князем после смерти отца, Всеволод железной рукой подчинил себе братьев, раздав им крошечные городки по берегам Десны. Будучи летами намного младше, братья во всём слушались Всеволода.