— А ещё пять гривен суду, — добавил Гюрята Рогович.

Осуждённые заспорили было, но их никто не слушал.

На том всё и кончилось. Десять гривен Христина на радостях пожертвовала Божьему храму, куда ходила молиться. Жизномир воротился к прежней жизни, став богаче на десять серебряных монет. Купец Ольстин ходил важный, гордясь победой над соперником...

Вечером Христина была одна. Детей унесли мамки, княгиня сидела на постели, расчёсывая светлые волосы и раздумывая, придёт ли к ней Мстислав. Она любила мужа — его крепкие руки, мятно пахнущие губы, широкую грудь, сильные плечи... мысли княгини потекли в греховном направлении. А чего? Оба молоды, друг друга любят, а пост ещё далеко, успеют натешиться лаской. Задумавшись, Христина не сразу услышала странные звуки. Совсем рядом кто-то тихо всхлипывал.

Нашарив босыми ногами лёгкие ночные чёботы, княгиня выскользнула из ложницы. В углу маленькой каморки обнаружила светлое пятно — холопка. Скорчившись на полу у лавки, Велга зажимала себе рот кулаком, чтоб не разбудить госпожу плачем.

— Ты что? — Девушка так и подпрыгнула от звуков голоса. — Хвораешь ли?

Та замотала головой.

— Так что же? Отвечай мне! Иль не рада, что назад воротилась? Чем тебе тут плохо?

— Матушка, — Велга бросилась к Христине, обнимая её ноги, — матушка княгиня... Прости меня, прости! Люблю я его!

— Кого?

— Ж... Жизномира... Гюргича. Прости, матушка княгиня! Прости!

— Чем же он мил тебе? — Не ожидавшая этого, Христина уселась на лавку. Велга устроилась у её ног, всхлипывая и утирая слёзы кончиком косы.

— Он... он такой... он всех лучше, — только и вымолвила она. — Ой, матушка! Ой, прости! Я подле него себя не сберегла!

— Что? — наклонилась к ней Христина.

— Непраздна я.

— Да ты что! — Несмотря на поздний час, Христина хотела бежать к мужу, жаловаться, что причинен новый ущерб — холопка ждёт дитя. Конечно, раба должна родить детей — она потому и ценится в два раза больше раба-мужчины, — но чтобы её Велга, только-только вороченная от обидчика? Девушка вцепилась ей в подол, останавливая.

— Матушка-княгиня! — заголосила она чуть не на весь покой. — Христом-Богом заклинаю — не тронь его! Я сама! Сама к нему пришла! Сама того пожелала! Люб он мне! Не тронь его!

Выпустив подол княгини, Велга распростёрлась на полу, давясь слезами. Христина молча стояла над нею, раздумывая, что теперь делать.

Трудно заканчивался XI век. На Волыни долго не затихала усобица — изгнанный из своей волости Давыд Игоревич изо всех сил старался стравить друг с другом князей. Сперва он сумел поссорить братьев Ростиславичей со Святополком, потом, использовав половцев, разбил пришедших на помощь великому князю угров. После вернулся в свои земли и после долгой осады взял Владимир-Волынский. Но ненадолго — в течение следующего года он то терял его, то снова обретал, наводя половцев на русские города. Так продолжалось до тех пор, пока у князей не лопнуло терпение. Они собрались в Уветичах, призвали к себе Давыда и отняли у него Волынское княжество.

В этой войне Святополк Изяславич потерял сына Мстислава. Восемнадцатилетний юноша только вошёл в возраст и должен был унаследовать княжество. Заполучить Волынь хотел старший Святополков сыновец, Ярослав Ярополчич, сидевший в Киеве возле великого князя и не имевший даже самого малого удела, но у Святополка были свои виды на западную украину русской земли.

Ему не нужна была Волынь — близостью своею к Польше, к диким ятвягам, на которых русские князья то и дело ходили войной и всё никак не могли покорить, соседством с полоцкими князьями. Старый Всеслав умер в апреле прошлого года. Пока он был жив, сыновья крепко держались отца, хотя и поварчивая, ходили в его воле. А чуть не стало Всеслава Брячиславича, так и передрались. Это осиное гнездо только тронь — вовек не утихнет. Власть Киева для них ничто — и то добро, что чтут себя русскими людьми. Отдавать эти земли сыновцу, который волком смотрит на стрыя, не хотелось. Но и держать за пазухой, когда можно извлечь выгоду, негоже.

От иудеев, что первыми проведали про сребролюбие великого князя и вовсю пользовались этим, Святополк узнал, как можно получить себе выгоду, сменяв один удел на другой. Великий князь может пожаловать волость — тот князь, что примет её, становится подручником. Отдать Волынь Ростиславичам — но те вдвоём были сильны, а теперь, когда Василько слепой калека, от них никакой пользы. Сидят в Червонной Руси — и сидят, хлеб едят. Много иных князей на Руси — и умнее, и решительнее, и сильнее Ростиславичей. Получить под свою руку сильного подручника — самому стать сильнее.

И Святополк обратил внимание на Новгород. Всем привлекал он. Своим богатством, своей оборотистостью, своей вольностью. И тем, что от веку сидели в нём наследники великого князя. При Игоре — Святослав, при Святославе — Владимир, при Владимире — старший сын его Вышеслав, а после — Ярослав Мудрый. При нём — отец Святополков, Изяслав. При Святославе Ярославиче — первенец его, Глеб. Довелось живать там Святополку. Лишь после того как уехал в выморочный Туров, посадил Всеволод там только-только родившегося внука своего, Мстислава, сына Мономахова. Посадил, не нарушая традиции, но вот уже нет Всеволода, и Святополк восьмой год как великий князь, а Мстислав всё сидит — наследником. Сын Мономаха — и наследником Святополка? Когда у Святополка сын Ярослав на возрасте и сам отцом недавно стал? Да и хорошо бы самого Мстислава своим подручником сделать!

Сьятополк не сомневался, что на его месте Владимир Мономах поступил бы точно так же. Власть — она людям глаза застит. Только тот истинно велик, кто, власти вкусив, от неё добровольно откажется, и не когда хулу на него изрыгают, а когда — хвалят. Вот и переяславльский князь тоже — о Христе речи ведёт, о братней любви, о Руси и общих бедах, а как срок придёт — зубами в золотой венец вцепится. Для того и Святославичей сломал, для того и под него, Святополка, подкапывается.

Сказано — сделано.