— Что он мог решить! — горько воскликнул император. — Ты же знаешь — против нас вышел сам Владимир Киевский. Он из рода Мономахов! Прямой потомок Константина Девятого, сын его дочери...

— Он не может причинить нам вред, — с убеждённостью, которой не имел её отец, сказала Анна. — Русь — это так далеко...

— Достаточно близко. Вспомни Варвару.

Варвара была сестрой Анны. Пятнадцать лет назад она вышла замуж за русского князя. Сейчас жила вдовой в одном из монастырей.

— И всё равно. У нас с руссами одна вера, они подчиняются нашему патриарху. Они в родстве с нами!

— У руссов во время усобиц брат идёт на брата, а отец на сына. Мы для них никто. А что до веры и патриархов — Никифор пишет, что многие руссы до сих пор молятся идолам и ходят к ворожеям. Почти половина их христиане только внешне, а внутри — самые настоящие язычники.

Алексей посмотрел в дальний конец галереи. Там тускло поблескивал доспех — на часах стоял наёмник-русич. Северяне — руссы, датчане, шведы, ляхи — составляли элитный корпус так называемых варангов. С давних времён так повелось — нанимать в охрану императора только иноземцев, чтобы в случае мятежа они не встали на сторону народа. Почти половина варангов сейчас славяне. Как они поведут себя, если к стенам Константинополя подойдут их родичи?

— И они идут сюда! — воскликнул Алексей. — Анна!

— Мы обречены? — Она твёрдо взглянула на отца.

— Да. — Тот отвернулся. — Ия прочёл это сегодня в глазах моих советников. Владимир Мономах может свергнуть нас.

— Но армия... Ведь у нас есть армия!

— Да. — Алексей вздохнул. — В своё время Комнины именно так пришли к власти. Тогда за нами была армия — вся армия. Сейчас она тоже подчинена нам, но, если солдаты прознают, что им придётся сражаться с потомком Константина Мономаха, они откажутся. И тогда...

— Этого не может быть!

Алексей Комнин медленно снял императорский венец, потёр под ним обширную лысину, дал подышать голове. Странно! Почему именно в эти дни он впервые ощутил, как давит венец? Не означает ли это, что впрямь настала пора покидать Палатий? Кто, если говорить откровенно, такие Комнины? Узурпаторы, силой оружия захватившие власть! А Мономахи — у Владимира Киевского много детей и есть внуки, его род велик, — Мономахи законно правящая династия. И пускай, что после Мономахов были Диогены, а потом Комнины — они взяли власть силой и должны силе уступить.

Вечером того же дня император вёл долгую беседу со своим братом Исааком. Накануне гонец доставил спешную грамоту — русские дружины захватили ещё несколько городов во Фракии и вышли к границам Византийской империи. Над Палатием нависла угроза.

Было решено любыми средствами остановить Мономаха. Но так, чтобы, не нарушив мира, отбить у него охоту воевать.

...Анна в эти смутные дни не вела записей, и её «Алексиада» не сохранила ни одной строки об этой войне. Дочь Алексея Комнина не хотела, чтобы потомки узнали, что её великий отец — всего-навсего узурпатор и готов пойти на что угодно, лишь бы удержать власть.

Владимир Мономах тоже получил послание о том, что дружины Ивана Войтишича вышли к границам Империи, когда к нему прибыли послы из Константинополя. Император Алексей прислал патриарха Эфесского Неофита с дарами, как равный равному.

Великий князь принимал посла Византии с возможной пышностью, желая показать, что Русь велика и является грозной силой. Ради приезда патриарха Неофита звонили во все колокола, а княжеский терем сиял богатым убранством. Гордый Мономах встречал гостя в гриднице вместе с сыновьями — Мстиславом, Ярополком и Романом.

Среди даров был царский венец, который патриарх Эфесский вскоре и возложил на голову Владимира Мономаха в Софийском соборе, назвав русского князя царём.

Мономах был счастлив. Он не ожидал от судьбы такого подарка. Бывший переяславльский князь, сын третьего сына и князь окраинного княжества, долгие годы боровшийся за власть и знающий, что после смерти она уплывает из его рук к жадным сыновцам, мог ли он мечтать, что когда-нибудь его назовут царём! Императором! Кесарем!

Это многое меняло в жизни самой Руси. Отныне право на золотой стол получали лишь потомки Владимира Всеволодовича — прочие князья становились изгоями — хотя бы потому, что не были внуками царей. Теперь можно не опасаться Ольговичей, Давидовичей и Ярославичей — потомков рода Святославичей. Теперь заткнутся Всеславьичи, не говоря уж о надменном Ярославце. Ему-то больше не видать Киева как своих ушей! И близко не подойдёт! И в Софии Киевской ему после смерти не лежать! Так и захоронят во Владимире-Волынском, да и то, если он, Мономах, царь русский, позволит ему дальше владеть этим уделом!

...Оставшись после приёма один, Владимир Мономах долго мерил шагами покой. Новые высокие помыслы дурманили рассудок. Он — царь Руси! Её самодержец! Он больше не один из многих — он единственный! Он — основатель династии! Пусть другие сколько угодно кричат о Рюрике, давшем начало их роду. Пройдут века — о Рюрике не вспомнят, об остальных князьях останутся лишь обрывки в летописях, а память о нём, первом царе русском, будет жить вечно! Жаль только одного — что внуку его не стать императором Византии.