Терем спал. Ещё двое-трое холопов попались спящими, больше Мстислав никого не встретил, пока не дошёл до сеней. Там сторож, удивлённо хлопая глазами, поведал ему, что княгиня только что вышла за порог.

Князь толкнул дверь. Непроглядная осенняя ночь объяла землю. Ветер трепал факелы, огонь выхватывал из темноты куски стены, островерхие крыши, маковку домовой церкви, чёрные силуэты резных балясин.

Христина, кутаясь в плат, в одной нижней сорочке, сидела в уголке, глядя в ночь заплаканными глазами. Когда Мстислав подошёл и обнял жену, сжалась в холодный комочек у него на груди.

— Ты что? Что? — зашептал он, гладя её плечи.

— Страшно мне, Гаральд, — всхлипывая, отозвалась Христина. — Сон привиделся. Отец, мать... К себе звали. Говорили, без меня им там скучно и что они мне место подле себя уготовили. Сестра твоя, говорили, к нам не торопится, но ты должна нас послушать... Ох, Гаральд, страшно мне как! Мать так уговаривала... я уже почти согласилась.

Мстислав крепче прижал к себе жену.

— Пустое всё, — возразил он. — Назавтра сходи, отцу Мефодию расскажи. Он подскажет, что делать. А я тебя не отпущу. Слышишь? Не отпущу!

— Гаральд, — прошептала она, прижимаясь к нему.

Мстислав поднял жену на руки и отнёс на ложе. Там уложил её на постель и стал отогревать в своих объятиях дрожащее от холода тело. Сначала она жалась в комок, стучала зубами, но потом отогрелась, ожила и принялась ласкаться к мужу с пылом молодости.

А в начале зимы Христина слегла. Призвали лекарей. Княгиню парили в бане, изгоняя хворь, давали пить травяные настои, растирали грудь и спину. Приходила знахарка, шептала заговоры, навесила оберег от лихоманки. Ненадолго болезнь отступила, но после Рождественской вечерни на другой день Христина расхворалась снова.

Зима в тот год стояла лютая. Говорили, что сугробы намело по всей земле от края до края. Но страшнее сугробов были холода. Дрова в печках трещали и стреляли угольками — к ещё пущим морозам. На слюдяные оконца намёрз такой толстый слой льда, что хоть огнём растапливай. В деревнях к самым околицам выходили волки, таскали собак. Шли страшные и разгульные дни — Святки, и многие верили, что нечистая сила впрямь веселится на земле, не боясь святого креста.

В эти дни Христина умирала. Она лежала в жарко протопленной ложне, вытянувшись, укрытая до самого лица медвежьей полстью. Мстислав неотлучно находился подле жены. Стоило ему уйти, она начинала метаться, срывать полсть и стонать. Только когда её горячая потная ладонь скрывалась в его руках, княгиня успокаивалась.

Приоткрыв глаза, Христина повела ими по сторонам и сразу увидела Мстислава. Он сидел рядом и смотрел на огонь свечей. Женщина залюбовалась мужем. Это был всё тот же Мстислав, её любимый. Она не видела отросшей бороды, спускавшейся на грудь, седины в тёмно-серых волнистых волосах, огрубевшего лица и первых морщин по бокам горбатого носа. Это был тот юноша, которого она впервые увидела в Переяславле, куда привезли её ко двору князя Владимира Мономаха. Вот только почему-то он был намного печальнее, чем в те далёкие... нет, близкие годы.

— Гаральд, — шёпотом позвала она.

Мстислав встрепенулся. Он не заметил, когда проснулась жена. Склонился над нею, касаясь рукой её волос.

— Христя? Как ты?

— Хорошо. — Она прикрыла глаза, прислушиваясь к себе. В теле была тишина. Женщина сразу догадалась, что это значит, но заставила себя улыбнуться. — Всё хорошо. Я крепко поспала. И даже видела сон. Ты тоже спал?

— Да, — кивнул Мстислав.

Она улыбнулась ещё раз, пожимая слабыми пальцами его руку:

— Дети где? Хочу видеть детей!

— Ты что? — догадался Мстислав. — Христя...

— Нет-нет, просто хочу. Они уж, верно, думают, что никогда меня не увидят. А я вот она... Позови.

Мстислав крикнул холопкам, и через несколько минут в ложницу, внеся свежий воздух, вбежали младшие дети — погодки Рогнеда и Святополк. За ними, стараясь казаться степенным, вошёл Ярополк. Самые старшие, Изяслав и Ростислав, шли последними. С ними протиснулась и Евфросинья, остановилась в уголке.

Христина подозвала младших детей и смотрела на них так долго, что Рогнеда начала всхлипывать.

— Ты что?

— Мама... мамочка, — плакала девочка, — ты умираешь?..

— Нет, что ты, — через силу улыбнулась княгиня. — Просто я на тебя любуюсь. Ты совсем взрослая и большая девочка. И ты, — обратилась она к Святополку, — тоже уже не маленький. Ты княжич. Помни об этом!

Внимательно, по очереди, Христина оглядела остальных детей. Невысокий ростом, очень похожий на деда Мономаха Изяслав, его погодок Ростислав, не по возрасту высокий Ярополк. Какие у неё сыновья!