Жак встал со своего места и, одернув пальто, под удивленные взгляд Лины удалился куда-то. Я даже не бросила взгляд на него. Не могла смотреть на его уходящую спину. Просто странно как-то было, что «мой» человек куда-то уходит, без меня, совсем один плетется по улицам без меня.

– Софи, все нормально? – я уже не могла сдерживать слезы. – Софи, ты что, плачешь? – Лина положила руку мне на плечо и по телу пробежала волна дрожи.

– Лина, я не знаю что делать. Я не хочу, чтобы кто-то узнал… Я не хочу.

Щеки становились мокрыми от непрекращающихся слез. Я смотрела на вид за огромным окном в зале торгового центра и думала: «Надо было оставаться в школе».

Ты повзрослела. И поумнела. И погрустнела.

Обычная лестница из трех ступенек.

Двадцатое декабря. «Скоро Новый Год».
– Подумала я, ступая по заснеженным ступенькам, ведущим в подъезд моего дома. Скоро новый год, а я не чувствую прихода чего-то нового. И вправду. В те наполненные вечным снегом дни я думала о каких-то абсолютно незначительных мелочах. Вроде триместровых оценок или новой коллекции зимней одежды. Даже мой излюбленный фотоаппарат уже с неделю пылился на полке. Такое чувство, будто я заставляю себя думать не о том, о чем надо бы.

– Привет, мам. – Сказала я, входя в квартиру.

Я тряхнула светлой головой, и с волос посыпались десятки тающих снежинок. Обувь, пальто, сумка – я напоминала дерево зимой, которое занесло толстым слоем мерзлоты.

– Это там такой снегопад сильный? – спросила мама, отряхивая мое пальто от снега, пока я развязывала шнурки на новых сапогах.

– Ага, прямо под Новый Год, красиво. – Равнодушно проговорила я.

– У нас, кстати, гость, Софи.

В нашем доме редко можно было увидеть чужое лицо, не считая Макса, конечно, поэтому я, наверное, и удивилась. Но мое первое недоумение ни в какое сравнение не идет с тем чувством, что я испытала, увидев сидящим за нашем кухонным столом никого иного, как Жака, с которым мы старательно не общались эти долгие дни.

Я даже рот от изумления открыла, не зная, что именно он уже успел наплести моим родителям.

– Привет, дочь. – Папа сидел рядом с Жаком, и они вместе выпивали виски из толстеньких низеньких стаканчиков.

– Привет, пап… эм… Привет, Жак.

– Привет. – Он улыбнулся и как ни в чем не бывало сделал еще один глоток своего любимого напитка.

– Софи, ты почему не говорила, что часто видишься с Жаком? – спросила мама и вместе со мной села за стол.

– Да, раньше мы так хорошо общались семьями, сколько тебе тогда было, Жак? – спросил папа.

– Семнадцать.

– Софи вечно крутилась рядом, когда ты приходил. – Мама начала тихо смеяться, а я, услышав это, неприятно вздрогнула.

Ситуация казалась мне абсурдной. Я, папа, мама и Жак сидим за одним столом, на котором разложены миски с пирожками и какими-то закусками. За окном идет густой декабрьский снег, и я неотрывно смотрю на него, просто потому, что больше смотреть никуда… да и не особо хочется.

– Я встретил Софи год назад, когда она возвращалась из школы. Всего в паре улиц отсюда. – «Врун, это было два года назад!» - подумала я, но мысли оставила при себе.

– Вы скрывали от нас это так долго? – удивленно спросила мама и подвинула ко мне корзинку с моими любимыми пирожками.

Я чувствовала, как быстро бьется мое сердце, а глаза, запутавшись во всей этой лжи и лицемерии, просто растерялись в пространстве. Стыдно признавать, но в тот момент я просто понадеялась на Жака.

– Да, Софи даже заходила ко мне пару раз. – Равнодушный голос, который не выдает ни капли правды. – Вы знали, что она увлекается фотографией?

А вот это было лишним. Я перевела свой взгляд на человека, который притворялся, что ни в жизни со мной не целовался. Он самодовольно улыбался, крутя в руке стакан с виски.

– Правда? – папа был удивлен.

– Да, я как-то раз даже брал ее с собой на фотосессию. Хотел, чтобы она посмотрела на эту работу изнутри. До выпуска Софи осталось всего ничего, я подумал, это поможет ей определиться.

– Правда? Жак, как это мило с твоей стороны. Она немного говорит о своем будущем, так что мы и вправду временами беспокоимся об этом. – Мама засияла пуще прежнего и нежно коснулась плеча Жака.

Я поняла, какой идиоткой была все эти пару минут. Только после слов мамы я осознала, что именно делал Жак. Он, откровенно говоря, втирался в доверие к моим родителям, а, самое главное, у него это до сумасшествия хорошо выходило. Я, признаться, и сама на секунду поверила, что он хороший парень, обыкновенный добряк. Но вспомнив то, как он прижимал меня кровати всем своим телом, я саркастически ухмыльнулась самой себе и взяла с тарелки румяный пирожок.

– У нее отличные снимки, хотя я и видел лишь пару из них. Да, безусловно, много погрешностей с технической точки зрения, но я думаю, если она всерьез займется этим, может получиться что-то хорошее.

– Софи, ты слышала? – мама, как мне казалась, готова запрыгать на месте от восторга.

– Да, мам.

В дверь позвонили, и я тут же подскочила со своего места, желая как можно быстрее покинуть эту атмосферу неловкости, где Жак чувствовал себя, как рыба в воде.

На пороге появился Макс. Светлые волосы так же, как и мои несколько минут назад, были густо обсыпаны снегом. На лице довольная улыбка, и до невозможности безвкусный кожаный портфель в его правой руке. Хотя, возможно, он и не был таким безвкусным. Просто я не люблю самого Макса, а значит, все, что тем или иным образом связано с ним, будет вызывать во мне ни что иное, как раздражение.