— Я согласна с тобой. Любовь не передать словами. Ты принимаешь ее или нет. Она лежит за пределами женского и мужского начала. Любовь — это наше естественное состояние, в котором мы не врем себе,как в детсте босиком бегать по лужам под летним дождем, опьяненные своим естеством.

Закончив говорить, Яна смущенно посмотрела на меня, словно передавая эстафету.

— Любовь — это луч света, который тонкими нитями пронизывает все мироздание. Она проявляется в нас в силу накопленного опыта, и чем чаще мы предаемся ей, тем обширнее наше представления о ней. Люби и делай все, что хочешь, — закончил я.

Надежда, с удивлением выслушав меня, встала и высказала свое пожелание.

— Надеюсь, что следующая твоя выставка будет посвящена этому чудесному чувству. В конце концов, твою мать звали Любовью. Ты говорила, что слышишь завораживающую мелодию в присутствии Артура? — обратилась Надежда к Яне. — Будет справедливо, если ты и нам позволишь услышать ее. Артур мастерски передает гармонию звука в цвете.

Взяв Яну под руку, она повела ее в комнату, где находились работы, подготовленные к выставке.

— Яна унаследовала огромное состояние от своего дяди, эмигрировавшего в Канаду в послевоенные годы. Умирая, часть своих денег он передал управляющему своей корпорацией, а большую часть отписал ей, — Алекс произнес это шепотом , с блеском в глазах и замолчал, наблюдая за моей реакцией.

Сказанное Алексом привело меня в замешательство.

— Ты не перестаешь меня удивлять. Еще несколько минут назад ты говорил о высоком чувстве.

— Я сказал что-то противоречащее ему? — Смутился Алекс. — Материальное благополучие делает отношения прочнее.

— Любовь делает отношения прочнее. Если нет любви, отношения ржавеют, — ответил я.

Надежда позвала Алекса. Когда он вышел, Яна заняла его место. Ее русые волосы, прямой пробор и ясный взгляд голубых глаз завораживали меня. Казалось, я знаком с ней много лет. Глядя друг другу в глаза, мы взволнованно молчали. Я переживал лучшее из чувств, которое когда-либо испытывал. Мне даже показалось, что я на мгновение уловил тот самый цвет, цвет всепривлекающей чистой любви. Он просто присутствовал во всем, что нас окружало и насыщал пространство своим колоритом.

Алекс вышел из комнаты. В руках у него было полотно.

— Мы забрали «Геометрию характера» — улыбнулась Надежда. Яна вкрадчиво шепнула мне на ухо: «У меня чувство, будто мы с тобой знакомы не один десяток лет».

Этими словами она подчеркнула то, что я сейчас переживал. Проводив их к дверям, я присел у своей работы «Окно, или Портрет оскорбленного» и погрузился в сон.

Сон

Окно, или Портрет оскорбленного

Стемнело. Жизнь замерла. Приготовившийся ко сну город показал свое новое лицо. Глядя в окна домов, можно было почувствовать тепло чужого семейного очага.

Дома стояли в тридцати метрах друг от друга. Между ними много лет назад была вымощена дорога. Вдоль нее, по обе стороны, также много лет назад были посажены деревья. В одном из этих домов жил мужчина средних лет; он был худощав, скулы и крупный нос сильно выделялись на его лице. Осознавая, насколько необычна его внешность, на улице он чувствовал себя неполноценным и оскорбленным.

Дни казались ему скучными. Но когда оживала ночь, огни домов по соседству, загорались в его душе. О них он знал все, за них он переживал. Тяжело переносил разлуку с теми соседями, которые перебрались в другие дома. Тяжело ему было и сейчас. Три окна, центральное из которых было прямо напротив его дома, были темны. Он засыпал и просыпался с мыслью об утрате.

Во второй половине следующей недели на окнах появились шторы. Иногда за ними загорался свет. Долгожданный момент настал. Он часами просиживал у своего окна, ожидая, пока кто-нибудь появится в окне напротив. Ожидания были мучительны. Ничто не могло отвлечь его сосредоточенного внимания. И возможно, сейчас за этими шторами проходили самые яркие эпизоды пьесы, которую он наблюдал долгие годы. Старый проигрыватель рядом с ним крутил виниловую пластинку Вивальди. Ее шипение предавало уют ожиданию.

Музыка на одной ее стороне подошла к концу. Он встал, чтобы перевернуть пластинку, а когда вернулся, заметил в окне, за которым наблюдал уже много дней, силуэт женщины. Она казалась ему неописуемо красивой. Ее длинные волосы, мягко ложились на плечи, предавая особую нежность и женственность силуэту, волнующему душу. Что-то внутри говорило ему: «Она смотрит на тебя. Это пугало его, создавая в душе внутреннее напряжение, от которого он робел, начиная неуверенно представлять ей всех персонажей пьесы. Она слушала его внимательно. Это придавало ему смелости, и он начинал говорить о себе. О том, как он одинок. О том, как тяжело нести бремя уродства.