* * *

Пока на позиции наводили порядок, Логунов пошел на наблюдательный пункт и снова, в который уже раз, стал осматривать местность, лежащую за оврагом: дорогу, и поле, и невысокие холмы, за которые дорога уходила.

Смотрел и думал, как может сложиться бой, если фашисты вернутся... Теперь они знают, что на высотке орудия. И про овраг знают. Значит, не пойдут по дороге, а двинутся, прямо по полю, на Лепешки. И будет их немало. Танковый бой пойдет в деревне, между домами, между сараюшками... Ничего толком не увидишь и своим не поможешь. Предположим, наши танкисты отойдут...
– не хотелось думать, что нашим танкистам, возможно, и отойти не удастся.
– И фрицы - сюда, на высотку. На выходе из Лепешек их и встречать. Значит надо переходить на запасные позиции. Хорошо, что успели вчера подготовить.

* * *

Гольцев шел медленно, тяжело ступал по иссеченной пулями и осколками, земле. Он нес Долотова. Голова шофера лежала на плече у Гольцева, а правая рука беспомощно свисала вниз.

"Теперь Долотов, - Логунов не мог поверить, что Долотова нет. Большой, всегда спокойный и неутомимый Долотов воевал третий год и лишь один раз был легко ранен. Логунов был уверен, что именно Долотов пройдет войну до конца. Неторопливо доделает на ней все, что нужно, вернется домой и займется другими, мирными делами... Когда взвод отдыхал, Долотова не слышно было и не видно. Да и в бою он вроде бы ничего особенного не делал. И все-таки, не раз, именно Долотов выручал взвод. Да и сегодня, если бы не его пулемет, еще неизвестно чем все закончилось бы. И вот теперь Долотов..."

Навстречу Гольцеву поспешили Угольников и Мозжилкин. Но он не остановился, и они пошли рядом: один - справа, другой - слева, как в почетном карауле. А Гольцев ступал осторожно, бережно нес товарища. И лицо у него, впервые прикоснувшегося к смерти, как-то сразу осунулось. Возле бруствера он осторожно опустил шофера на землю. И все увидели, что гимнастерка на груди Долотова иссечена пулями. По широкой груди, от плеча до плеча, прошла автоматная очередь.

– Он там целую гору их наворотил. Лежат вокруг...
– всхлипнул Гольцев, и по щеке его поползла слеза.
– У него руки к пулемету прикипели. Я еле пулемет забрал. Он мертвый стрелял... Пока у него патроны в диске не кончились, стрелял...

– Поплачь, Гольцев, не стесняйся, - положил ему руку на плечо Птичкин.
– Это можно...

– Там пулемет остался и диски еще, - вспомнил Гольцев, - я пойду, принесу.

Поднялся и пошел к ячейке Долотова.

" А Земсков!
– вспомнил Логунов.
– Неужели и его?" Он всмотрелся в сторону, где находилась ячейка Земскова, но пулеметчика не увидел.

– Трибунский, - Логунову не хотелось верить, что Земскова тоже нет, - сходи к Земскову, помоги ему добраться сюда.

* * *

Земсков хотел встать. Но лишь наступил на ногу, кольнула такая боль, что в жар бросило. Да и не в ногу кольнуло, а прямо куда-то в сердце. Он вскрикнул и упал...

"Надо полежать, - решил Земсков, - полежу немного, и пройдет. Да и зачем туда идти?.. Может, надо здесь оставаться. Понадобится - позовут. Или пришлют кого-нибудь. Лучше бы, конечно, прислали, потому что нога здорово болит. А надо не просто идти, но и пулемет с собой нести, и диски. Сам не доберусь".

Хотелось пить. Земсков снял с пояса фляжку, встряхнул. Фляжка была заполнена больше чем наполовину. Он сделал несколько больших глотков. Пить все еще хотелось, но Земсков решил больше воду не расходовать: неизвестно, сколько придется ему быть в этой ячейке. И снова повесил фляжку на ремень.

Потом улегся на дно ячейки и стал думать о том, что Логунов молодчина. Вчера заставил всех копать до изнеможения. Хватило характера заставить. Григоренко наводчиком поставил, лентяя и болтуна Григоренко - наводчиком. А получилось - три танка подбил. Наклепали фрицам, здорово наклепали... До чего надоела боль в ноге. О чем бы ни подумал, все равно к ней возвращаешься. Силы хоть отбавляй, а с этой ногой - как маленький. И один все время...

– Вставай, старший сержант, - оторвал его от размышлений Трибунский, неожиданно возникший над окопом.
– А то там Логунов все глаза проглядел. Боится, не случилось ли с тобой чего.

– Что со мной может случиться?
– Земсков осторожно сел, старался не тревожить ногу.
– Ничего со мной случиться не может. У меня здесь курорт. Лежи и тучки считай.

– Долотова убило.

– Как Долотова?!
– Земсков попытался подняться и сморщился от боли.

– В самом конце боя. Автоматной очередью грудь прошило...

– Пошли, - Земсков подхватил палку, с трудом выбрался из ячейки и, морщась от боли, заковылял к орудиям.

Трибунский захватил пулемет, диски и последовал за ним.

* * *

Гогебошвили оставил машину в укрытии и явился на позиции взвода с сидором, набитым консервами.

– Подходи, разбирай, генацвале! Танкисты подарок прислали. Второй фронт! Хочешь - смотри, хочешь - кушай!

Логунов обернулся, но ничего не сказал. Остальные как будто не слышали. По хмурым лицам Гогебошвили понял: что-то произошло. Настороженно подошел поближе и увидел Долотова. Остановился возле убитого и снял пилотку. Так он стоял, может быть, с полминуты. Потом шмякнул пилотку о землю.