– Разочек могу рискнуть, но ты останешься без Гектора, - согласился Тим, накрывая мальчишку тёплой курткой босса, - а что, Бемоль в порядке?

– Да он хронически в порядке, - фыркнул режиссёр, - моя псина умеет находить выгоду.

Мысленно мужчина благодарил коллегу, тактично избегавшего целой кучи вопросов и уточнений. Неизвестный отогреваемый, тем временем, пошевелился, вздрагивая и делая глубокий вдох, а в следующую секунду на обоих театралов уставились огромные голубые глаза. Александр, в котором по инерции заворочалось режиссёрское чутьё, впервые заметил, что наружность у этого типа не такая уж неопределённая. С подобными глазами надо не крышу клянчить, а в кино сниматься. Обязательно крупным планом.

– Мистер Гаррет, я…

– Как тебя зовут, сынок? – перенял инициативу Стронг.
– Кому мы с Александром обязаны своими сединами?

– Дэн. Дэниел, - шепнул пострадавший, силясь проморгаться и понять, почему закутан в чужую куртку. Взгляд остановился на пожилом актёре, - а я вас знаю, видел в Олд Вике[5] «Дядю Ваню»[6] с вашим участием.

Тим с Алексом удивлённо воззрились друг на друга, думая об одном и том же: о том, что Олд Вик находится в Лондоне. И что Стронг лет десять, как переехал в Штаты.

– Хоть с чем-то разобрались и познакомились. Ну ладно, Дэниел, поднимаемся на счёт «три» и потихоньку двигаем отсюда, - скомандовал Алекс…

…Молодые «Любители истории», с шумом и топотом нагрянувшие в репетиционный зал, обнаружили босса и Тимоти в компании незнакомого парня странной, но примечательной наружности. К счастью, до свободного дивана троице доползти удалось, а потому труппа, расслабленно листая копии сценария, не начала суетиться и хлопотать. Периодические любопытные поглядывания сочетались с наполнившим воздух запахом сигарет. Алекс, опасаясь, как бы табачная вонь не привела к новым неожиданностям, предложил Стронгу занять «студентов» повтором Гекторского семинара в другом конце комнаты. Сделано это было очень вовремя – на пороге как раз показалась Гертруда, нёсшая угощение: вазочку печенек и здоровенную белую кружку с логотипом театра. Горячие напитки в таких отпускали исключительно своим.

– Спасибо, - Дэниел, сидевший на диване, смущённо и настороженно поблагодарил актрису, которую, несомненно, тоже узнал. Затем инстинкты прорвались и взяли верх: сунув в рот сразу две печеньки – мягких, сладких, украшенных джемовыми цветочками – парень сделал большой глоток шоколада, обжигаясь, быстро жуя и блаженно жмурясь. Алекс, наблюдавший всю картину, понял, что Тим не ошибся – за такую правдоподобность рукоплескал бы и Станиславский.

– Не торопись, никто не подгоняет и не отнимает. Как ты сумел довести себя? – в Герти взыграл типичный для любой женщины материнский инстинкт.
– Выглядишь вроде респектабельно, хотя и… легкомысленно.

«Это она мягко сказала», - добавил про себя режиссёр. Дэниел, вцепившись в кружку обеими руками, искоса поглядел на мисс Вудс.

– Мне немного не повезло, - ответил он с набитым ртом, - пришлось срочно искать работу.

– Насколько «немного»? – сразу уточнил Александр. Сейчас, в спокойной и относительно нормальной обстановке, когда они сидели на диване, а сигареты и интервью были посланы к чёрту, детали привлекли больше внимания. Свалившийся в буквальном смысле на главрежа, Дэниел выглядел не просто молодо, а очень-очень молодо. А ещё устало, замучено и, не смотря на угощение, по-прежнему настороженно. Словно театральная элита Эйвери-маунтин, предоставив шанс утолить голод, позднее непременно выгонит вон. А может, он и правда так думал, шанс ловя, но помня, что о костюмерной и других вариантах работы ничего конкретного не сообщалось.

– Меня из дома выставили, однако это всё – ерунда. Мистер Гаррет, вы сказали, что…

– Так, подожди, - встряла Герти, округлив глаза из-под чёлки, - выставили из дома?!

Молодёжь, обосновавшаяся неподалёку, оглянулась на диван, машинально бормоча реплики. Женщина дала им отмашку не тормозить. Дэниел, краснея, опустил голову.

– Я с предками поругался. Отец выгнал за бегство из Медицинского университета в середине года. Сказал, что могу вернуться, если продолжу обучение.

Наверное, еда и тепло, преодолевая настороженность, отключали в нём внутренние заслоны. Продолжая жевать, парень бросал быстрые взгляды на оживлённую труппу и людей по обе стороны от себя.

– А мать? – поинтересовалась Гертруда.
– Как твоя мать допустила? Как родители вообще могли выгнать тебя без вещей в мороз?!

– Маму никто не спрашивал, - пожал плечами Дэн, постепенно разомлевая, и становясь откровенным, - на той неделе, когда это случилось, было тепло. У меня имелось немного наличных, телефон и куча идей… Первое и второе вынули на вокзале, жалко.

– И ты решил замёрзнуть, лишь бы не возвращаться домой? – подытожил Алекс.
– Парень, ты точно не медик, ты – идиот!

Гертруда деликатно улыбнулась. Дэниел, нахохлившись, обиженно стрельнул своими огромными глазищами.

– Я хочу работать в театре, а не быть врачом. Очень хочу.

– Ещё и ребёнок, к тому же, - фыркнул режиссёр, - одно сплошное «хочу»… Что с тобой делать-то?