Специалисты по драгоценным камням всего мира оценили уникальный алмаз, который стал моей собственностью, очень высоко. (Именно с того времени началась история синего алмаза «Терещенко», которая продлилась до начала ХХІ века.)

После огранки у Картье синий алмаз «Терещенко» весил 42,92карата. У него была идеальная форма огранки— «Груша». Он занял место в классификации редчайших алмазов типа IIb[2]. Чтобы еще больше подчеркнуть ценность этого камня, я попросил ювелира с Вандомской площади в Париже сделать его центральным элементом колье, где гармонично сочетались сорок шесть «дурманящих воображение» бриллиантов весом от 0,13 до 2,88 каратов с огранкой всевозможных форм— «Маркиз», круглой, «Груша», «Сердце» и различных цветов— светло-желтого, лимонного, морской волны, персидского зеленого, золотисто-желтого, серого, голубого, лилового, розового, ярко-оранжевого или ярко-желтого… Это колье останется одним из самых крупных заказов за всю историю дома Картье… и будет выражать высоту моих чувств к Маргарит и ребенку, который вскоре должен был появиться на свет.

Заканчивалось лето 1913года. Мне шел двадцать седьмой год. Колесо фортуны вознесло меня на вершины богатства, власти и счастья. Я был главой крупнейшей промышленной империи тогдашней России, я стоял за штурвалом роскошнейшей яхты, жил в великолепных особняках Санкт-Петербурга, Киева, Канн, был другом поэтов, философов и артистов, блестящим юристом и финансистом с мировым именем, любовником прекраснейшей в мире женщины, преданно ожидавшей меня в Париже, согласившейся подарить мне ребенка, о котором мы вместе мечтали. Казалось, ничто не сможет омрачить моего абсолютного счастья. Приобретение прекраснейшего на свете синего алмаза было своеобразным венцом моих достижений, подтверждением того, что ни в чем более мне не будет отказа.

И все же, несмотря на переполнявшее меня чувство всеобъемлющего счастья, мое сознание страдало от несправедливости, лежащей в основе нашего общества. Я знал, что мне доступно все, но почему это было недоступно для других? И что я мог сделать, чтобы это изменить. Я готов был пожертвовать личным благополучием, которое, в сущности, заработал честным трудом, ради счастья и процветания нашего общества. Но по иронии судьбы именно мое личное счастье упрочнялось и мои доходы все возрастали! Кто, кроме моего друга Александра Блока, мог бы в такие минуты понять мое глубочайшее отчаянье и непреодолимые душевные муки?

Итак, я достиг высочайших вершин. Я уже поразил весь мир своими свершениями— можно сказать, еще до того, как по-настоящему повзрослел. Теперь мне оставалось только изумить Маргарит. Через несколько месяцев колье будет готово. Через несколько месяцев родится наш ребенок. Возможно, это новорожденное дитя привнесет нечто новое в мою жизнь и придаст ей смысл? Во всяком случае, именно этого я желал.

– 8–

Если сегодня синий алмаз «Терещенко» считается четвертым по величине, так как с того времени были обнаружены другие, более крупные, синие алмазы, то в 1913году он был вторым в мире крупнейшим синим алмазом, а первое место занимал всемирно известный камень под именем «Хоуп», принадлежавший французской короне. Однако после французской революции он попал в Англию и Соединенные Штаты Америки. Этот синий алмаз был огранен во Франции в 1673году, весил шестьдесят семь каратов и тоже был отнесен к очень редкому типу алмазов IIb.

Как и «Хоуп», синий алмаз «Терещенко» был найден в Индии, в районе Голконды, в копях Коллура. Как и «Хоуп», он был, вероятно, ритуальным украшением индусского бога Рамы, затем был похищен и переправлен в Европу. И коль скоро, согласно легенде, алмаз «Хоуп» был роковым камнем, приносящим несчастья, и над всеми его владельцами тяготело ужасное проклятье, то нельзя ли предположить, что такое же проклятье могло обрушиться и на будущих владельцев алмаза «Терещенко»? Возможно, эти два великолепных камня с одинаковым глубоким синим сияньем были когда-то двумя глазами одного идола, были похищены у своего бога злоумышленниками и теперь они оба вершат свою страшную месть, которую ничто не в силах остановить? И проклятье это настолько ужасно и могущественно, что могло даже породить французскую революцию 1789года и русскую революцию в 1917-м?!

Глава третья

Спасти страну от крайностей

(1914–1917)

– 1 –

Война— мы еще не знали, что она станет первой и что она будет мировой,— началась. Русские солдаты, плохо подготовленные и плохо вооруженные, бросились в бой с отвагой и в едином порыве. Большую их часть составляли крестьяне, которые оставили на хозяйстве в селах жен и престарелых родственников.

Разумеется, в августе уборка свеклы еще не начиналась и Товарищество Терещенко вынуждено было исхитряться и решать множество проблем, чтобы обеспечить сырьем сахарные и другие заводы. Для организации его работы я был вынужден уехать в Украину. К тому же первые военные сводки свидетельствовали о сложном положении наших войск в Пруссии и Галиции, и необходимо было принять меры предосторожности на тот случай, если фронт приблизится к нашим землям на Волыни, к западу от Житомира и Подолья, в окрестностях Винницы, где я арендовал земли графини Брадисской.

Перед отъездом я снял для Маргарит большую квартиру на втором этаже красивого дома на Миллионной, совсем недалеко от дома моей матери Елизаветы. Там она всегда будет поблизости и под защитой, поскольку французская военная миссия в Санкт-Петербурге помещалась на первом этаже этого же здания.

Затем я уехал в Киев и застал в городе панические настроения в связи с положением дел на фронте. Моя функция представителя от Украины в Военно-промышленном комитете обрела новый смысл. Необходимо было перестраивать работу всех заводов для обеспечения лучшего снабжения и экипировки наших войск. Я отдавал этому все силы, равно как и старался наилучшим образом выполнять свою роль молодого депутата Государственной думы. Я принялся финансировать многие проекты, необходимость которых диктовалась экономикой военного времени.

В Киеве я ускорил строительство приютов для бездомных, которые могли бы служить пристанищем или даже больницами для раненых бойцов. Прекрасное помещение на тысячу коек было возведено на улице Нижний вал, на Подоле. Мы также пополняли бюджет различных больниц, ранее выстроенных в Киеве нашей семьей, в частности детской больницы (сегодня— «Охматдет») и больницы на улице Стрелецкой, чтобы они могли запастись всем необходимым в ожидании раненых с фронта, что непременно должно было случиться.