Следует признать, что первые же попытки наступления под командованием бездарных стареющих военачальников, назначенных на высокие должности только благодаря их наследственным дворянским титулам или близости к императорской семье, были крайне неутешительными. Превосходя противника в численности, русские силы вынуждены были отступать на всех фронтах и подвергались настоящему избиению.

Эти первые месяцы военной кампании ясно показали мне ограниченность и бессилие самодержавия и укрепили меня в мысли о необходимости скорейших изменений, если не сказать— переворота, в старой царской России. Чтобы хоть как-то ослабить страдания наших бедных солдат, я взял на себя руководство миссией Красного Креста на фронтах юго-западного направления и неоднократно бывал на передовой, в частности на Галицком фронте, где пытался организовать помощь, столь необходимую участвующим в боях. Конечно же, все свободные средства нашего Товарищества, равно как и часть моего огромного состояния я направлял в государственные займы, необходимые стране для ведения войны.

Чтобы сделать еще больше, я передал мое любимое судно «Иоланду», находившееся в порту Христиании[3] в Норвегии, в распоряжение британского адмиралтейства в целях переоборудования его под плавучий госпиталь и использования там, где Антанте будет необходимо. Кроме того, моя возлюбленная Маргарит, которая теперь жила подле меня в Санкт-Петербурге и не нуждалась в своей парижской квартире по улице Мариньян, 6, недалеко от Елисейских полей, передала ее французскому Красному Кресту для проживания и лечения выздоравливающих после ранения на фронте французских офицеров.

Таким образом, мы полностью стали на службу Антанте, Тройственному союзу Франции, Англии и России, направленному на быстрый разгром Пруссии и ее союзников. Но война затягивалась, победа, видевшаяся всем быстрой и окончательной, каждую неделю становилась все более отдаленной и менее вероятной. В войну был втянут весь мир. Ничто не получалось так, как планировалось; точнее, ничего планировать было нельзя.

Только позднее я узнал обо всем, что совершила Маргарит для того, чтобы спасти мою жизнь. До нее дошли слухи, что остальных министров Ленин хотел освободить в свой день рождения. Но это не касалось меня. Маргарит узнала, что меня казнят до этой зловещей даты, и сделала все мыслимое и немыслимое, чтобы вытащить меня из тюрьмы.

Сразу после моего ареста она отправилась в Министерство юстиции и добилась встречи с комиссаром юстиции Штейнбергом, который втайне от своего секретаря попытался ей помочь. Но заключенный был слишком видной фигурой, и он признался Маргарит, что решение об освобождении бывшего министра может принять один только Ленин. Но как до него добраться?

Как я уже упоминал, моя любимая жила на Миллионной, как раз над французской военной миссией в Петрограде. Два работника этой миссии, граф Жан де Люберсак[4]и Пьер Дарси, которых мы не раз принимали в нашем доме, просто из дружеского расположения всячески старались нам помочь. Они вовсю пользовались своим статусом иностранцев и не боялись рисковать. Жан де Люберсак, ставший после этого нашим другом, был офицером несколько авантюрного склада и исполненным бравады; он даже планировал освободить меня, организовав побег из крепости. Но от этого плана в последнюю минуту он вынужден был отказаться по настоянию моей матери, которая опасалась, что затея плохо кончится, и все еще надеялась мою свободу тем или иным способом купить.

Пьер Дарси, друг Альберта Тома[5], имел связи в кругах французских социалистов, благодаря чему и сумел добиться встречи Маргарит с Лениным. Она вынуждена была в мороз более двадцати часов топтаться по снегу перед Смольным, но в итоге была принята. Во время этой встречи, на которую она пошла в сопровождении Пьера Дарси, присутствовали Ленин и Троцкий. Несмотря на свою хрупкость и ужас, который она испытывала перед этими кровавыми диктаторами, Маргарит сумела мобилизовать все свое мужество и спокойно изложила множество аргументов, они должны были убедить собеседников в необходимости освободить человека, которого она любила. Будучи француженкой, она обещала увезти меня во Францию и удерживать вдали от России. Она много говорила о меценатстве семьи Терещенко, о той заботе, которой были окружены все рабочие и служащие, работавшие на семейных промышленных предприятиях. Михаил Терещенко никогда не выступал в роли эксплуататора простого народа, накопителя или угнетателя, уверяла Маргарит, но всегда чтил семейный девиз «Стремлением к общественным пользам».

Видя, однако, что все ее доводы не производят должного впечатления (Ленин сидел с каменным лицом, и было понятно, что он готов в любой момент прекратить аудиенцию), она решилась рискнуть и заявила, что при посредничестве посольства Франции готова отдать свой великолепный синий алмаз в обмен на свободу возлюбленного. К ее великому разочарованию, Ленин отказался. Он кричал, что рабоче-крестьянская революция не продается, что Михаил Терещенко как раз и олицетворяет собой все то, что хотят уничтожить большевики: мало того что как известный представитель крупной буржуазии он есть воплощение капитализма, патернализма, эксплуатации и чуждой классовой идеологии, но и как министр иностранных дел он препятствовал заключению сепаратного мира и прекращению войны, а потому является самым что ни на есть «мясником русского народа».

Маргарит вышла уничтоженная и решила, что уже ничто не помешает Ленину сделать себе подарок ко дню рождения, отняв жизнь ее возлюбленного. Она пребывала в страхе и изнеможении, не могла ни спать, ни забыться, ни надеяться еще на что-либо. Тогда она еще не знала, что было главной причиной столь резкого отказа Ленина. Ведь именно я, Михаил Терещенко, обнаружил тайные соглашения большевистского вождя с врагами России, собрал письменные документы, которые доказывали это предательство, а также был осведомлен обо всех денежных средствах, переведенных в пользу Ленина в качестве платы за его работу на Германию. Ленин не мог знать, что все эти доказательства на самом деле превратились в дым накануне штурма Зимнего дворца. Поэтому он сможет успокоиться только после того, как я буду казнен.

Троцкого же все эти проблемы Ленина не волновали, поэтому руки у него были развязаны. В тот же вечер Пьер Дарси получил секретное послание. Троцкий признавал, что ему срочно нужны деньги на создание «красной рабоче-крестьянской армии», а потому, не имея возможности официально освободить Терещенко, он предлагает помочь ему выйти из тюрьмы в обмен, конечно же, на уникальный камень.

Мелькнул слабый проблеск надежды, и Маргарит ожила. Она согласилась на эту сделку и, более того, потребовала освобождения и Николая Николаевича Кишкина, с которым я завязал в тюрьме дружественные отношения, которые хоть немного скрашивали тяготы заключения. Троцкий согласился. Маргарит вручила синий алмаз Пьеру Дарси. В тот же вечер оба узника были переведены в тюрьму «Кресты», откуда, вероятно, Троцкому было легче имитировать побег.