Негры и пигмеи забеспокоились. Надеясь поправить дело, герр «Баллон» быстренько укоротил фильм, поставив вслед за первой частью последнюю, что сделало фильм абсолютно непонятным. Краем глаза я заметила какое-то движение в затемненной комнате и решила, что «Пугало» проверяет свои провода. Но когда пышно разодетый кавалерист и хорошенькая служанка освободились из заключительных объятий и были зажжены фонари, в комнате не оказалось ни одного пигмея. Это не означало, что они были невежливы или проявили неблагодарность. Просто рассказ о такой любви страшно разочаровал их. Если кто-либо попытался бы заснять фильм о любви у пигмеев, то воспламенилась бы пленка, а камера расплавилась.

Перед тем как лечь спать, я спустилась к реке, чтобы привести в порядок свои мысли. В голове мелькали обрывки событий этого беспокойного дня. Услышав шаги, я обернулась и увидела подходящего Вергера.

— Мадам Патнем, — сказал он, и на его галльском лице появилась легкая улыбка, — место вашего пребывания бесподобно.

Я не могла не согласиться с его оценкой. Она слишком походила на мою собственную. Взошла луна, и широкая яркая полоса Эпулу засверкала, как расплавленный металл. Ниже по течению реки, со стороны порогов, доносились всплески и фырканье. Я повернулась, чтобы пожелать доброй ночи кинооператору.

— Недостает только крокодилов в палисаднике, — рассмеялась я.

Возвращаясь домой, я и не думала, как близко от нас находились крокодилы.

Абдул Азизи был добродушным трудолюбивым арабизированным негром огромного роста. Регулярно, пять раз в день он поворачивался лицом к Мекке и шептал молитвы. Он был страстным рыболовом и мог отправиться удить рыбу даже натощак. Жена понимала его. Абдул был хороший хозяин, с ним легко жилось. В праздничные дни Абдул дарил жене куски манчестерской ткани, новую кухонную посуду и множество запястий. Она ничего не имела против его пристрастия и никогда не возражала, когда он срезал удилище, привязывал к нему леску с крючком и шел к реке ловить рыбу.

Однажды, закончив работу в гостинице, Абдул собрал свои снасти и отправился к реке поудить на отмели ниже стремнины. Он нашел дерево, толстые корни которого свисали над рекой. Насадив гусеницу на крючок, он закинул удочку и, пока приманка покачивалась на воде, спокойно развалился на корнях. Часам к пяти теплые солнечные лучи заглянули под кроны деревьев и шум воды на порогах стал убаюкивать. В кустах жужжали пчелы, а ниже по течению, на длинной песчаной отмели, перекликались аисты. Абдул не выдержал и крепко заснул. Сон его был прерван сильнейшей болью в левой ноге. Открыв глаза, он с ужасом увидел, что его схватил за ногу огромный крокодил. Абдул вцепился в торчащий над головой сук со всей силой, которую ему придало отчаяние. Он пронзительно кричал, моля о помощи. Зубы крокодила рвали мясо ноги. Чувствуя, что крокодил неумолимо тянет его в воду, Абдул взывал к Аллаху. Наконец Пальцы у него ослабели, и он выпустил ветку. Не видя другого выхода из этого отчаянного положения, бедный парень нагнулся, нащупав голову крокодила и со всей силой надавил большими пальцами на огромные выпуклые глаза животного. Крокодил, извиваясь от боли, открыл пасть, чтобы зареветь, и Абдул освободил ногу. Обливаясь кровью, он с трудом выбрался на берег, подальше от барахтавшегося ослепленного крокодила, и пополз к лагерю. На стоны его выбежал Абазинга и отнес пострадавшего в госпиталь. Через несколько минут он был на операционном столе. Пат обильно посыпал его рану стрептоцидовым порошком, затем наложил тридцать семь швов, чтобы стянуть рваные края раны. Абдул обладал крепким здоровьем. Через несколько недель он поправился и ходил, как будто с ним ничего не случилось.

Я узнала об этом ужасном случае последняя, и мне сразу вспомнился разговор с Бергером и мои слова о крокодилах в палисаднике.

Пигмеи большей частью охотно встречали посещавших их европейцев. Они надеялись получить по нескольку франков за танцы или сооружение «типичной» хижины из листьев. Только в этом главным образом и состояло их знакомство с цивилизацией. Несколько лет назад пигмеев, возможно, удовлетворили бы несколько стеклянных бусинок, но теперь они уже хорошо знали силу денег.

Однажды в гостиницу приехала супружеская чета из Австралии. Я забыла их имена, помню только, что он нажил свое состояние разводя овец, а она, ранее старая дева, была его второй женой. Не успели они приехать в лагерь, как леди уже торопилась дальше.

— Мы приехали сюда, чтобы посмотреть на пигмеев, — объяснила она. — Говорят, что они живут недалеко отсюда.

— Да, в двух километрах от нас есть одна деревня, — отвечала я.

— О, так близко? — воскликнула она.

Я кивнула головой, подтверждая сказанное, а она, казалось, готова была расплакаться.

— Несколько лет назад я читала книгу, написанную Делией Экли, — сказала она, — и помню главу о пигмеях. Она пишет, что они живут глубоко в джунглях, где нет других людей.

Я была знакома с этой книгой. Первая жена знаменитого исследователя и фотографа Карла Экли писала об Африке начала двадцатых годов, когда над центральной частью континента еще не летали самолеты, а в Конго не было построено ни одной дороги.

— Двадцать два года я мечтала совершить путешествие в джунгли, чтобы увидеть этих людей в естественных условиях, — сказала леди, приехавшая из Австралии.

Пат объяснил, что с тех пор, как миссис Экли написала свою книгу, множество других людей приезжало в Африку, чтобы узнать кое-что о пигмеях, но не многие смогли познакомиться с ними как следует. В настоящее время, говорил он, пигмеи даже в удаленных деревнях затронуты, правда слегка, влиянием современной цивилизации.

— Пигмей, — продолжал Пат, — все еще живет так, как жили его предки тысячу лет назад. Однако он видит время от времени пролетающие над головой самолеты, наблюдает на больших дорогах за автомобилями и знает о деньгах и современной медицине.