заслугой. За словарь доставалось Бальмонту, Брюсову, Андрею Белому. В старые

времена — Пушкину, Гоголю, и даже тому мифическому вольнодумцу, который в «Горе

от ума» дерзал перевести на русский язык слова: madame, mademoiselle:

Сударыня? Ха—ха—ха-ха! Прекрасно!

Сударыня? Ха—ха—ха—ха! Ужасно!

На самом деле в словаре Игоря Северянина нет ничего «ужасного». Он, например,

любит образовать глагольные формы от существительных: «офиалчен и олилеен»,

«околошить», «осклепен». Но ведь говорим же мы: окаймлять, обручаться, а В. А.

Жуковский, отнюдь не футурист, 80 лет тому назад написал: «И надолго наш край был

обезмышен». Такие глаголы, как «ручьится» - не редкость в поэзии Державина... Мы не

имеем возможности подробно остановиться на других особенностях языка И.

Северянина. Одни из них более удачны, другие менее, но все они так же мало

«ужасны», как только что приведенные. Да и не в них дело.

«Футурист» — слово это не идет к Игорю Северянину. Если нужно прозвище, то

для И. Северянина лучше образовать его от слова «present», «настоящий». Его поэзия

необычайно современна — и не только потому, что в ней часто говорится об

аэропланах, кокотках и т. п., — а потому, что чувства и мысли поэта суть чувства и

мысли современного человека, потому что его душа — душа сегодняшнего дня. Может

быть, в ней отразились все пороки, изломы, уродства нашей городской жизни, нашей

тридцатиэтажной культуры, «гнилой, как рокфор», — но в ней отразилось и небо, еще

синеющее над нами.

Образы поэта смелы и выразительны, приемы - своеобразны. Он умеет видеть и

изображать виденное. Его стихи музыкальны и иногда легки, как лучшие строки

255

Бальмонта. Правда, кое-что в них безвкусно, неприятно, развязно, но все это

недостатки временные. Дарование поэта победит их.

Осип Мандельштам ИГОРЬ СЕВЕРЯНИН. ГРОМОКИПЯЩИЙ КУБОК.

НОЭЗЫ

Предисловие Федора Сологуба. Изд. Гриф. Москва , 1913 г.

Поэтическое лицо Игоря Северянина определяется главным образом недостатками

его поэзии. Чудовищные неологизмы и, по-видимо- му, экзотически обаятельные для

автора иностранные слова пестрят в его обиходе. Не чувствуя законов русского языка,

не слыша, как растет и прозябает слово, он предпочитает словам живым слова,

отпавшие от языка или не вошедшие в него. Часто он видит красоту в образе

«галантерейности». И все-таки легкая восторженность и сухая жизнерадостность

делают Северянина поэтом. Стих его отличается сильной мускулатурой кузнечика.

Безнадежно перепутав все культуры, поэт умеет иногда дать очаровательные формы

хаосу, царящему в его представлении. Нельзя писать «просто хорошие» стихи. Если

«я» Северянина трудно уловимо, это не значит, что его нет. Он умеет быть

своеобразным лишь в поверхностных своих проявлениях, наше дело заключить по ним

об его глубине.

1913

Владимир Кранихфельд .ЛИТЕРАТУРНЫЕ ОТКЛИКИ

«80 тысяг верст вокруг себя»

(отрывки)

I

Пришел сам «мэтр» Валерий Брюсов и, осудив осуждающих «крайнюю левую»

русской поэзии, указал на заключенную в ней «какую-то правду, какие-то

возможности» (см. в «Русск. мысли», март, статью «Новые течения в русской поэзии»).

«Выступления “футуристов”, как то всегда бывало с крайними течениями в

литературе, возбуждает, - жалуется Брюсов, - смех и негодование читателей; им ставят

в вину непонятность и бессмысленность их произведений; их готовы считать просто

шутниками и мистификаторами. Вряд ли, однако, такого отношения заслуживает

группа молодых художников, стремящихся сказать и сделать что-то новое;

справедливее попытаться понять их стремления и оценить эти начинания серьезно,

хотя бы и с своей точки зрения» (с. 124). «В протесте футуристов тоже есть своя

“правда”, поскольку они восстают против того “общего места”, к которому начинает