липнувшей к нему бездарной своры своим недавним «манифестом», напечатанным в

«Утре России». Там он, утверждая свое преемственное место в общем течении русской

литературы и свою благоговейную связь с пушкинской традицией, весьма определенно

заявляет по адресу «псевдоноваторов», кричащих

о необходимости выбросить Пушкина и Лермонтова «с парохода современности»:

Не Лермонтова - «с парохода»,

А бурлюков — на Сахалин!

Быть может и придет еще подлинный футуризм, который докажет, что гг. Бурлюки и

Шершеневичи не с большим правом называли себя «футуристами», чем некогда, на

262

заре символизма, именовал себя «декадентом» стихоплет из грошевых уличных

листков Емельянов- Коханский. Но во всяком случае та группа русских писак, которая

присваивает себе имя футуристов теперь, являет картину полнейшего банкротства.

Этому лучшим доказательством толстый том (цена 2 рубля) первого выпуска

«Первого журнала футуристов» (М., 1914).

<...>

Какой толк в том, что у отдельных участников (Большаков, Лившиц, особенно

Маяковский) попадаются отдельные блестящие крупинки, притом проскальзывающие

у них помимо их воли, пожалуй, и могут показать, что, брось эти господа свои затеи, из

них могли бы выйти пристойные стихотворцы, но вовсе не могут сделать ни в какой

мере ценной глыбу бездарности, в которую они вкраплены, — бездарности лиц и

бездарности самого их метода.

<...>

Даже бывший соблазнитель «графинь» и «герцогинь», Вадим Шер- шеневич, еще

недавно изводившийся в потугах быть изысканным, салонным и будуарным, бросил

эти бесплодные попытки и, по-видимо- му, обрел более подходящий для себя стиль.

Теперь мне уже нет поводов называть его «обезьяной Игоря Северянина», ибо он

выступает в качестве форменного «урбаниста» (по определению исследователей

болезней современной культуры, «“урбанист” есть хулиган городской в отличие от

“рустициста”, хулигана деревенского!»).

Вместо всяких весьма неудавшихся ему изысканностей и «шикарных» поз, писания

его теперь уснащены грубыми и площадными словами и выражениями из категории

тех, за которые выводят из гостиной, но которые производят благодарный эффект в

дворницкой.

Забеременели огнями животы витрин Пойдемте же тыкать расплюснутые морды А

в животе пробурчат остатки проглоченных щей

Из ваших поцелуев и из ласк протертых В полоску сошью себе огромные штаны...

Да, Шершеневич, наконец, «исправился». Теперь он может быть спокоен. Таким его

никто не заподозрит в подражании Северянину. Но обезьянство осталось обезьянством.

Была бездарь под Северянина, стала бездарь под Маяковского и Бурлюка. Впрочем,

пока Давид Бур- люк пишет решительнее.

А поезд, как дитя, вдруг приподнял рубашку И омочил прибрежность, насыпь, куст,

И ландыш, и волшы (?), и сладостную кашку,

И девушку, упавшую без чувств.

Но я надеюсь, со временем Шершеневич в своем новом курсе его перещеголяет,

хотя бы не только девушки, но и лошади падали без чувств от такой «литературы».

<...>

Кроме отдела «Теория и полемика», строго выдержанного в одинаково базарном

тоне, есть еще отделы «Библиографии» и «Художественной хроники», окрашенные

совершенно теми же красками и переполненные столь же комическими, сколь и

нелепыми самовозвеличениями.

И надо всем висит зеленая скука и мертвый, безнадежно мертвый дух надоевшего,

себя пережившего скандала.

Все талантливое, все подлинно живое (Северянин, Ларионов, Гончарова)

отступилось от этого безвозвратно потерянного дела. Снаружи — гаерство, внутри —

пустота печальная, угрюмая, жуткая.

<...>

Пора раскрывать окна и выметать футуристические окурки.

И. Игнатьев

ПЕРВЫЙ ГОД ЭГО-ФУТУРИЗМА

263

...Я не могу понять...

...Что значит дикое слово «триолет»?!

Из провинциальных рецензий о футуризме

Каждый преподаватель физики, дойдя в своих объяснениях до Инерции,