Его взяли недалеко от запретной зоны, рот заткнули кляпом, глаза завязали и быстренько уволокли в развалины. Доставили на конспиративную квартиру, поставили в угол, развязали глаза, выдернули кляп. Свет плошки показался пленнику ослепительным, и, лишь привыкнув к нему, агент увидел в полутьме противоположного угла комнаты фигуру коренастого усатого человека. Плошка, пламя которой колебалось у самого лица агента, мешала ему хорошо разглядеть незнакомца. Профессиональная привычка заставила его тем не менее сразу же определить рост - примерно метр шестьдесят, метр семьдесят, волосы острижены коротко, виски седые. Нос широкий, короткий, подбородок бритый, с ямочкой. Губы тонкие, насмешливые. Брови густые, низко нависшие над глазами. Плечи широкие, крутые - наверное, недюжинной силы человек. Ноги короткие, крепкие, обуты в кирзовые сапоги. Руки заложил за спину. Что еще? От бровей вверх острым клином рассекает лоб глубокая вертикальная морщина. Схватив все эти детали, шпик вздохнул, как бы говоря: ну, главное сделано. Потом попытался изучить своих охранников.

Но ему помешал суровый голос человека с усами.

– Осмотрелся? Тогда начнем знакомиться.

– Так точно, господин начальник, - агент знал, что в гестапо практикуются такие провокационные проверки, когда агента хватают, доставляют неизвестно куда, и переодетые в советскую форму жандармы "допрашивают" захваченного. На всякий случай он не назвал начальника товарищем. Черт его знает, кто они такие, эти люди?

– Ишь ты, - криво усмехнулся начальник, - как у вас здорово это получается. Прямо-таки вышколенный царский служака, образцовый нижний чин. Фамилия?

– Коваль, ваш бродь!

– Хм. Мастеровая фамилия. Ну, а настоящая?

– Кузьма Федорович Коваль, ваш бродь.

– Это я уже слышал. Называйте настоящую фа- милию.

– То есть, как на духу, господин начальник! Коваль. А больше и не знаю, чего вы хотите.

– Товарищ Николай, напомните Ковалю его фамилию.

В полутьме комнаты кто-то зашевелился, и ломающийся юношеский басок деловито сообщил:

– Рындин Андрей Власович, 1890 года рождения, бывший агент царской охранки, затем сотрудник деникинской контрразведки в Туапсе и Новороссийске. После гражданской войны под фамилией Лыкова Петра Прокофьевича работал в колхозе под Крымской...

"Так-так, - подтверждал про себя Коваль.
– Все верно. Все это я в автобиографии писал в полиции. Значит, проверочка. Шалите, господа! Не на того напали!"

– Был активным саботажником в годы коллективизации.

"Чего-чего? Что это они? Этого я не писал...
– лихорадочно соображал Коваль.
– Неужели сами раскопали?"

– В 1932 году за хищение зерна был осужден...

– Позвольте, - не сдержался Коваль, - тут ошибка. Не за хищение зерна, а за антисоветскую агитацию и подрыв колхоза...

– Не перебивайте. Надо было самому сразу рассказать. Продолжайте, товарищ Ни- колай.

– В 1937 году, после амнистии, работал почтальоном, ограбил почту и был осужден...

– Хватит, начальник!
– захрипел Коваль-Рындин.
– Ты мне липу не пришивай. Я - политический. И нечего мне уголовщину клеить.

– Тогда рассказывайте сами.

– А чего рассказывать? Там все написано.

– Где - там?

– Ну где? В моем деле! Вы ж по нем все читаете. Только насчет коллективизации напутали.

– Вы за кого нас принимаете?
– вдруг весело спросил начальник.

– Не надо, господин начальник, - пренебрежительно бросил агент.
– Не надо. Я же все понимаю и не клюну на розыгрыш. Меня не надо проверять. Это детская игра по сравнению с тем, что я прошел на службе царю и в контрразведке генерала Деникина. Детская забава, смею вам доложить. Не тратьте время, господа.

Коваль-Рындин развязно шагнул к столу, взялся за спинку стоявшего там стула и попытался сесть. И вдруг почувствовал, как ему под ребра с обеих сторон больно и жестко уперлись стволы автоматов. Один из конвойных тихо, но внятно скомандовал: "На место, быстро!" Коваль испуганно отпрянул в угол, забегал глазами по комнате.

– Да вы что? Ну, побаловались - и хватит...

– Вот именно: побаловались - и хватит. Рассказывайте, какое сегодня получили задание? О чем беседовали с начальником политического сыска? Зачем посещали камеру предварительного следствия? Кого там видели? Что вам сообщил Саркисов? Все-все рассказывайте. Вы находитесь в штабе подполья. Вас судит революционный трибунал. Вы понесете наказание как изменник Родины. Ясно? А теперь отвечайте и не валяйте дурака! Итак, задание Сперанского?..

– Дайте попить, - угрюмо попросил Коваль.

Ему поднесли кружку с водой, и он жадно, стуча зубами, пил и пил. Затем вытерся рукавом.

– Один черт конец, - буркнул он.
– Пиши, начальник. Фамилию знаешь. Служу агентом в полиции. Сегодня получил задание от начальника политического сыска следить за агентом номер пять по кличке "поп" и неким Авдеевым, на которого донес "поп", что он партизан и знает большевистского агента в полиции. Вот и все.

– Кто такой "поп"? Как он выглядит?
– быстро спросил усатый.

– А черт его знает, кто он такой. Агент номер пять. А выглядит... Выглядит шикарно: его Саркисов сделал как картинку. Морда разбита, глаза запухли. Седой. Лет под шестьдесят. Толстый. На днях должен выйти на волю, зайдет в "кабаре".