Определённые политические аллюзии можно обнаружить и в «Жизни и смерти

святой Геновевы». Действие трагедии происходит в конкретный исторический

период и привязано к конкретным историческим событиям (VIII в., военные

действия франков под предводительством Карла Мартелла против арабов, битва

при Пуатье в 732 г.). Частная история о вере, разворачивающаяся во время войны

против иноземных захватчиков, которые угрожают христианской вере, предстаёт

как масштабная, имеющая несколько сюжетных линий панорама. Такое обобщение

органично вписывается в структуру мистериальной драмы.

В трагедии Тика о Геновеве, как и в средневековой мистерии, нет деления действия

на сцены, но обязательно присутствуют пролог, интерлюдия и эпилог – все в

исполнении святого Бонифация. Этот святой обозначает границы наиболее

значительных сцен и помогает объединить на сцене действия, между которыми по

сюжету проходит значительное время. Кроме реплик Бонифация, новые сцены

обозначаются только соответствующими ремарками и сменой декораций. В драме

действуют почти три десятка персонажей (не считая многочисленных слуг, воинов, командиров и пр.), а время действия охватывает почти восемь лет. Фигура святого

Бонифация объединяет сразу несколько временных уровней: условное настоящее, в

котором находится зритель, и прошлое, в котором разворачиваются события пьесы.

Как мы видим, структура пьесы Тика, хотя и имеет подзаголовок «трагедия», далека от канонов классической трагедии, поскольку в пьесе не соблюдается ни

одно из трёх единств. Единство действия нарушается, когда Тик максимально

развивает только намеченную в народной книге сюжетную линию военных

действий против мавров, дополняя её новыми персонажами и событиями. В

«Жизни и смерти святой Геновевы» этой линии уделяется почти столько же

внимания, сколько и основной. Единство места нарушается постоянной сменой

локации: события происходят на поле битвы, в замке, а также в окрестностях замка.

Напротив, в «трагедии» о Красной Шапочке классические три единства

соблюдаются подчёркнуто строго. «Жизнь и смерть маленькой Красной Шапочки»

характеризуется максимально сжатым по времени и насыщенным действием. Оно

целиком умещается в один день и локально ограничено фактически одной

территорией леса: недалеко от леса находится домик Бабушки, где происходят

завязка и развязка, в декорациях леса разыгрываются сцены с человеческими

персонажами, а в самой чаще встречаются Волк и Пёс. Примечательно, что сцена в

чаще («Dickicht im Walde»), т.е. наиболее глубокой и тёмной части леса, является

центральной. В отличие от масштабной трагедии о святой Геновеве, «трагедия» о

Красной Шапочке состоит из одного акта, разделённого на пять небольших сцен, 41

42

что, скорее всего, указывает на классическую пятиактную схему в пародийно

сокращённом варианте.

Как замечает Ш. Шерер, реплики Малиновок по своей функции схожи с партией

хоров в греческой трагедии, а сами Малиновки обращают внимание Охотника, персонифицирующего Немезиду, на совершённое Волком преступление.

Литературным источником для подобной театральной игры могли быть для Тика

«Птицы» Аристофана и «Зелёная птичка» Гоцци. Это утверждение Р. Петцольдт

подкрепляется интересом Тика к драматической системе Гоцци и комедиографии

Аристофана – и тот, и другой играют значительную роль в формировании

комедийной манеры самого Тика.

Аристофан почитается Тиком (как и другими йенскими романтиками) больше

остальных античных комедиографов. Влияние комедии Аристофана на Тика

сказалось на формировании как сатирического и пародийного аспекта его комедий, так и отдельных элементов их структуры. Так, использование парабасической

иронии как особого приёма ощущается в обращениях персонажей-актёров к

персонажам-зрителям в «театральных» комедиях Тика – «Коте в сапогах» и «Мире

наизнанку» („Die verkehrte Welt“, 1799 г.).

«Жизнь и смерть маленькой Красной Шапочки» наследует античную традицию

пародирования трагедии комедией, однако выбирает для этого иные средства. Если

комизм античной пародии был очевиден и присутствовал как в сюжете, так и в

общем тоне действия, то здесь пародийность в духе романтической иронии скрыта