Так что я вполне смогу позаботиться о своем спутнике – а потом уже самому решать, откуда начинать поиски.

То ли ноги у трактирщика были слишком короткими, то ли судил он о расстоянии до города со слов пьяницы, у которого они вообще заплетались, но к городку мы добрались на закате того же дня, как вышли из Семиглавца.

Это стало неожиданностью для нас обоих – и не сказать, что приятной. Я начал уже привыкать к озорному щебету своего малолетнего спутника, который доносился, казалось, отовсюду – словно тот и вправду был маленькой птичкой.

Но как только из-за стены деревьев вдруг показалась башенка храма и невысокие дома городка, мальчика будто подменили. И каждый шаг в сторону города, с которого он не спускал пристального взгляда – так, словно тот должен был сейчас исчезнуть, стоит только ему моргнуть глазами, - добавлял тяжести его движениям. Он, кажется, совсем перестал слышать мои слова, а уже у самых городских ворот резко остановился.

Бледное лицо его было, как никогда, сосредоточенным.

– Шрам, спасибо, что провел меня. Но дальше я пойду один.

– Почему? – искренне удивился я. Я пришел с тобой именно для того, чтобы убедится, что с тобой будет все в порядке и дальше. Давай найдем твою сестру, и…

– Нет, - резко оборвал Симон. – Мне больше не нужна помощь.

Честно говоря, мне было непонятно, что стало причиной таких изменений в моем спутнике.

За его резкой переменой крылась какая-то тайна, но имел ли я право вытрясти ее из него силой? Едва ли…

– Что ж – тогда будь здоров, - махнул рукою я и, резко обернувшись, с напускной бодростью зашагал в сторону леса – прочь от города.

– Пусть будет с тобою… Судьба! – выкрикнул мальчик вослед мне запоздалое благословение, но я не обернулся на его голос.

Неожиданная обида накрыла меня своими душными крыльями – и я удивился сам себе, распознав это чувство. Неужели за эти несколько дней, проведенных вместе, я успел так привязаться к мальчишке, что теперь не могу простить, что вот так вот вдруг стал ему не нужен?

Я остановился и оглянулся – щуплая фигурка отдалялась, пока не растаяла в проеме городских ворот. Но так неуверенны были его шаги, словно шел он не к любящей родне, а …

– В западню, - сказали мы с внутренним голосом одновременно.

В конце концов, он же только ребенок! И пусть обижается сколько угодно, но я хочу быть уверен, что постреленок не попадет в какое-нибудь разбойничье логово.

– Ну, и к тому же, я могу просто идти куда хочу, - сказал я себе вслух, направляясь к городу.

На фоне догорающего заката пустырь с обгоревшим остовом башни и черными камнями, разбросанными вокруг него, казался еще более сиротливым и пустынным. Мальчик сделал еще несколько неуверенных шагов – и, не удержавшись на ставших слабыми ногах, опустился в траву. На его сердце была та же пустота, что и вокруг – одни руины, и никакой возможности на что-либо опереться.

То, что казалось ему воспоминаниями, оказалось пустой фантазией. И его мир снова рушился – в который раз…

Подняв полные слез глаза в темнеющее небо, он закричал – от боли и бессилия, вцепившись тонкими пальцами в яро пахнущую траву…

Нарыдавшись вдоволь, Симон поднялся на ноги – находиться рядом с этой башней ему казалась невыносимо, и он побрел прочь – снова в город, когда вдруг впереди, в тающем свете уходящего дня, нарисовалась мощная фигура Орка.

– Ш..рам? Шрам, миленький! – заорал вдруг мальчишка во все горло и, смахивая на ходу слезы, со всех ног ринулся к орку.

Шрам вытаращил от удивления глаза, когда Симон повис на нем, обнимая изо всех сил.

– Прости меня, прости, что я бросил тебя! Я думал… Думал…

Мальчик снова расплакался, словно маленький ребенок, хотя до этого – там, возле входа в городок, выглядел намного повзрослевшим.

– Ну, успокойся, - Шрам наконец снял его со своей шеи и поставил на землю.

– Кажись, у тебя с памятью тоже не сложилось? Не вижу я тут никакой улицы Башмачников.

– Я тоже, - судорожно вздохнул Симон.

– Ну, не беда. Там, у ворот, я земляка встретил – он тут с напарником ворота охраняет. Пойдем пока к нему – думаю, он нам много чего расскажет.

Симон только согласно кивнул и пошел за орком, стараясь не отставать от него ни на шаг.

Сказать, что я был удивлен, - было бы слишком слабо. Но орку-сторожу не было никакого резона врать – его язык охотно развязался под хороший ужин из наших запасов. Выходило так, что либо Симон мне бессовестно врал, либо он просто чего-то там себе напутал.