Шрифт:
– Нет… Я не могу ошибаться… Ты кажешься мне самой прекрасной мечтою, какая только может быть на свете, и я уверен, что это так и есть, что бы не скрывалось под твоею маскою…
Это был бред, звучавший дико из уст чудовища, но мне было уже все равно. Я вдруг просто отпустил себя, больше не подавляя то, что с самого первого взгляда на эту женщину сжигало меня медленным пламенем. Закрыв глаза, я медленно обнял ее за плечи, ожидая удара или смеха, но вместо этого она обняла меня в ответ.
И такими родными были эти объятия, словно я знал ее тысячу лет..
– Уходи… Пожалуйста, уходи… - просил я, но вопреки своим же словам сжимал ее в объятьях, как хватается обреченный за руки палача.
– Зачем ты просишь меня уйти, если хочешь, чтобы я осталась?
Ее нежный шепот струился сладким ядом, и я вбирал его всем своим существом, вдруг затрепетавшим от несбыточной надежды.
– Или нет?
– Больше всего на свете…
– Тогда просто поверь мне… и раздели со мной эту ночь…
Все происходящее казалось слишком прекрасным безумием, чтобы в это поверить. И я не верил, не верил ни минуты, но ее обжигающий поцелуй был последней каплей, оборвавшей нить хоть какого-то рассудка…
Была ли пришедшая безумным порождением моего взбесившегося воображения, или мечтой, спустившейся с небес, чтобы пролить нектар – или яд на мою израненную, покрытую шрамами душу, или просто пресыщенной своевольной стервой, которой зачем-то понадобилось пополнить список разбитых сердец самым уродливым из всех возможных – мне уже было это неважно. Она целовала меня, и в бездонных вспыхивающих омутах ее глаз не было ни отвращения, ни жалости, способной убить – хотя сейчас я принял бы даже это… Но она не жалела меня, и не боялась; и когда я сам стал целовать ее, она не отвернулась и не отстранилась.
Одежда медленно оставляла ее тело, оказавшееся еще более прекрасным, чем можно было себе представить. И испепеляющий вихрь ночи накрыл с головою все, что осталось от моего умирающего рассудка…
Холодный рассвет предательски заглядывал в узкую прорезь окна. Сквозь полуприкрытые веки я смотрел на дрожащее зарево, предвещающее рождение нового дня. Я не хотел открывать глаза, чтобы убедиться в том, что ЕЕ нет рядом – я и так чувствовал это, вместе с леденящею пустотою внутри сердца. Она ушла – улетела, растворилась от прикосновения сырого дыхания занимающегося утра.
Некоторое время я лежал так без движения, вспоминая каждой пядью томящегося тела ее прикосновения и ласки. Мне совершенно не хотелось думать о том, кем была моя ночная гостья и где она теперь. Достаточно было и того, что она была, как была эта невозможная ночь, от которой теперь остались только воспоминания, которые я буду беречь – беречь на самом дне души, как бесценное сокровище. И совсем неважно, что я так и не узнал ее имени. Важно только то, что если мне придется умереть завтра, я знаю, о ком будут мои последние воспоминания…
Но блаженный полусон был прерван голосом Симона, насильно возвратившим меня к реальности. Уже проспавшийся и, как всегда, растрепанный, Симон осторожно заглянул в мою спальню. Старая дверь при этом противно заскрипела, впуская вместе с мальчиком запах подгорелой тушеной капусты, долетавший, по видимому, из кухни.
– Эй, Шрам, хватит дрыхнуть! Просыпайся!
– Не называй меня больше Шрамом, противный мальчишка, - отозвался я нехотя, не открывая глаз.
– Это не имя, а собачья кличка.
Симон удивленно заморгал глазами.
– Ты чего? Тебе что, кошмары снились?
– Нет. Этот сон был лучшим в моей жизни, - уверенно сказал я, уже поднимаясь с постели.
– Выйди-ка за дверь, пока я оденусь.
– Да пожалуйста! – пожал плечами мальчишка, но вместо того чтобы убраться, просто повернулся ко мне спиной. Пришлось довольствоваться и этим.
– Кличка собачья… А как ты хочешь, чтобы тебя называли?
– А вот ты возьми и придумай. Ты же у нас умный. Найди для меня подходящее имя.
– Хм… Имя, которое подошло бы тебе… Это не так просто сделать.
– А за нами никто не гонится… пока. Так что у тебя есть время, чтобы найти для меня имя.
Мне действительно жутко захотелось иметь нормальное имя, хотя до этой ночи довольно было и клички. А еще я изо всех сил хотел верить, что меня еще ждет встреча с моей таинственной незнакомкой, вот только где и когда…
Ясно я ощущал только одно – попытаться задержаться здесь еще на одну ночь было бы бесполезно – она вред ли придет сюда еще раз. А так, как посоветоваться мне было не с кем (как ни странно, даже внутренний голос заткнулся и не мешал мне жить) – то полагаться я мог лишь на собственное чутье.