Он аккуратно взял свечку за серебряную подставку и подошел к двери, которая сливалась с обшивкой стен, и которую я сначала не заметил.

– После тебя, - произнёс мужик и нажал на ручку.

Дверь легко распахнулась, и оттуда не вырвались языки пламени, или какая другая чертовщина.

Ладно уж, уговорил. Может быть, это позволит расположить к себе странного мужика. Надо восхититься тем, что он мне покажет, сказать, что я раскаялся в содеянном, ну а потом, на радостях, может, он меня и отпустит. Точно, как сразу в голову не пришло! Дескать, жаль мне и все такое…

За дверью оказался небольшой темный коридор, такой узкий, что два человека не могли идти рядом. Повеяло могильным холодом, и я пожалел, что ступил сюда. Сейчас он запрет меня в этом отстойнике – и финита ля комедия.

В конце коридора была каменная откатная дверь-колесо. Нечто подобное я видел в Турции, когда был на экскурсии в подземельях Каппадокии. Огромный жернов с небольшим отверстием посредине был немного отодвинут в сторону.

Возможно, я бы оттолкнул следующего за мной по пятам человека, и дал стрекача из этого пугающего места, но воля покинула меня, и, точно загипнотизированный, я пролез в образовавшуюся щель и оказался в очень странном месте. Вслед за мной, отрезая путь к отступлению, сюда протиснулся мистер Красная Бабочка.

Мы оказались в пещере, освещённой свечами. Их было тут очень много, сотня, а, может, даже две или три. Свечи были расставлены по ступеням, выдолбленным в скале и даже по полу. Некоторые уже почти догорели, а другим предстояло ещё гореть и гореть. И все они были чёрными, точь-в-точь как та свеча, которая стояла на столе мужчины, и которую он сейчас аккуратно держал в руке.

– Что это, твою мать, такое? – проговорил я, забыв о своём намерении быть паинькой. – Мы сатану, что ли вызывать будем?

Я ощущал страшный озноб. Несмотря на то тут, то там горящие огоньки, в пещере стоял страшный холод. А может, я просто заболевал ото всей чертовщины, творящейся со мной.

Красная Бабочка, ничего не отвечая, бережно поставил черную свечу, которую он держал в руке, на одну из ближайших ступеней, и для меня она тот час же затерялась среди других.

– Огонь имеет очистительную силу, ты так не считаешь, Эд? – поинтересовался он.

– Считаю, - кивнул я, ощущая страшную тоску. – Эти свечки… это ведь не просто свечки?

– Каждая чёрная свеча – это чёрная душа непрощённого, - помолчав, ответил мужчина.
– Пока свеча горит – прощение заслужить ещё можно. Есть шанс, что воск станет белым.

В его золотистых глазах плясали отблески пламени, делая их пугающими и… умными… хитрыми… всезнающими… Я не смог правильного подобрать слова.

Только сейчас я, наконец, осознал, что все, происходящее со мной – не игра, не чья-то глупая шутка, и сюда не ворвётся спецназ, чтобы спасти меня от этого пугающего человека в красной бабочке. Подозреваю, в том месте, где я оказался, нет спецназа. Трасса И-51 привела меня в совсем иной мир, где всё, или почти всё, подчиняется человеку, который стоит передо мной.

– А если не станет? – сглотнув, спросил я. – Если свеча догорит?

– Значит, вышел отпущенный срок. Значит, этого человека уже ничто не исправит, - печально произнёс мужчина. – Значит, его ждут Небесные Похороны.

От последнего словосочетания по мне пробежала дрожь. И, кажется ещё, у меня трясётся нижняя челюсть.

– Но они, как правило, устраиваются здесь редко, - заметил Красная Бабочка. – Живущие в этом доме прикладывают все усилия, чтобы их душа стала белой, и чистыми возвращаются в свой мир. Поверь мне, сюда не возвращается никто. Пойдём-ка. Даже мне нельзя тут долго находиться.

– Конечно, здорово, что вы мне всё это рассказали и даже показали эту… пещеру, - в замешательстве промолвил я, когда мы, минуя коридор, вновь оказались в кабинете. – Но мне-то теперь что делать? Как мне вернуться домой?

Мужчина нахмурился.

– Всё-таки сильно, наверное, Галактион Гермогенович тебя ударил. Неужели ты ничего не понял? Свеча, которую я туда принёс – твоя свеча, непрощённый.

Что? Как? Я резко ощутил недостаток кислорода, умоляюще глядя на Бабочку. Но он больше не был тем добрым дядечкой, отвечающим на все вопросы, и называющим меня так, как называют все домашние.

– Здесь, в моём Доме ты искупишь свою вину, - хладнокровно произнёс он. – Или тебя ждут Небесные Похороны.

7.

Раиса.

На втором этаже атмосфера царила не такая мрачная, хотя бы из-за того, что стены здесь не были выкрашены синей краской, как в тюрьме, а имели довольно-таки приятный оливковый цвет. Кое-где полы устилали светло-зелёные ковры. Так же здесь было много света, так как на протяжении всего коридора я насчитала целых восемь огромных окон.