–  Кропаем?

Я, кажется, покраснел, обида, как тиски, сжала сердце. Кто давал ему право издеваться над моими чувствами!

–  Да, представь себе, кропаю стишата, - с вызовом ответил я, подчеркнув последние слова.

–  Ты что-то давно не писал их, - сказал Николай, задумчиво глядя мне в глаза.

–  Это мое личное дело, и отчитываться я ни перед кем не собираюсь.

Он хотел что-то сказать, но махнул рукой и лег на койку, положив ноги на спинку. Взял с тумбочки томик стихов Маяковского. После прогулки в лесу у него на тумбочке появились два томика - Маяковского и Лермонтова. Этих двух поэтов любила Надя. Николаю больше нравилась поэзия Маяковского.

–  Вот это поэт!
– часто восхищался он и читал вслух полюбившиеся ему строки.

Он успел даже заучить на память «Юбилейное», «Во весь голос». Поэзия Маяковского для Николая была открытием, и он восторгался каждой его меткой фразой.

Я заметил еще, что после прогулки в лесу Николай приуныл, стал задумчивым и раздражительным.

Как- то вечером мы занимались каждый своим делом: Николай читал, а я украдкой дописывал стихи.

–  Вася!
– вдруг окликнул Николай.

–  Ну?

–  Давай поговорим начистоту. Хватит нам в прятки играть.

–  Не понимаю.

–  Ты все понимаешь. Очень хорошо понимаешь. К чему лгать?
– Он встал с кровати. По его голосу я понял, что предстоящий разговор не сулит нам ничего хорошего.

–  Ну что ж, если у тебя есть о чем говорить, давай говорить, - равнодушно ответил я, досадуя на то, что он мешает мне закончить стихотворение.

–  А тебе не о чем говорить со мной?
– наши взгляды встретились. Я стойко выдержал его пристальный, изучающий взгляд.
– Скажи, только честно, Надя тебе нравится?

Он снова заставил меня краснеть. Я вспыхнул, готовый послать его ко всем чертям. Что это еще за допрос? Какое ему дело до моих чувств?!

–  Я давно знаю, что ты любишь ее.

–  Ну и что ж из этого?

Он сунул руки в карманы и начал шагать по тесной комнате, то и дело натыкаясь на стол или стул. Меня всегда раздражает эта дурная его привычка. Маячит перед глазами, не дает сосредоточиться.

–  Меня тревожит не то, что ты любишь ее. Это факт, не подлежащий сомнению. Но твоя неискренность, скрытность…

–  Как все это можно понять?
– спросил я, все ожесточаясь. У него не клеится любовь, а он нападает на меня.

Я подумал: прав ли он, упрекая меня в скрытности и неискренности? Да, я скрываю свою любовь и делаю это без всякой корысти, не рассчитывая на взаимность. Переболею месяц, два и на этом все кончится. К чему же тут излияния? Разве только, чтобы пощекотать его нервы? Нет, он не имеет оснований упрекать меня в неискренности. Не моя вина, что он снова неудачно влюблен.

–  В лесу ты читал ей свои стихи?
– допытывался Николай.

–  Нет, - солгал я, не желая до конца разоблачать себя.
– И вообще, что это за допрос?

–  Подожди, не кипятись. Я знаю, что одно стихотворение твое. Я как-то случайно прочел черновик.

Отпираться дальше я не мог, да и не было смысла. Сначала я думал, что он ищет повода поссориться со мной, но потом понял, что все эти дни его мучило что-то тяжелое, и он ищет во мне товарищеской поддержки. Я признался, что люблю Надю, пишу о ней стихи, но взаимности добиваться не стану и что у меня хватит сил заглушить в себе это чувство. Говорил я искренне, и Николай поверил мне.

–  Не везет нам с тобой, - с горькой улыбкой сказал он, ероша волосы.

Мы долго молчали. Я сидел за столом, уткнув глаза в книгу, Николай ходил по комнате. Каждый из нас думал о Наде

–  Нет, не любит она нас, - мрачно проронил Николай.

–  Это правда, - согласился я.
– Тебе не надо встречаться с нею. Так будет лучше.

–  Она и без того избегает с нами встреч.

Нам ничего не оставалось, как оставить Надю в покое.

1 декабря

Вечером я занимался. Николай два часа назад отправился в институт на какое-то собрание. В комнате было так тихо, что отчетливо слышалось тиканье наручных часов. Вдруг из коридора донесся голос Николая. Потом мой слух уловил голос Нади. Я различил бы его среди тысячи голосов. У меня сладко забилось сердце. Я не видел Надю несколько дней и страшно соскучился. А может, это обман слуха? Надя никогда не была в нашем общежитии.

В комнату вошел Николай, а с ним Надя в синем пальто с серым каракулевым воротником и такой же шапочке. Улыбаясь, она протянула мне руку. Наши взгляды встретились. Что-то ласковое, милое было в ее взгляде. Мне показалось, что от ее улыбки в нашей «келье» стало светлее и уютнее.