Против этой мысли бунтовало все мое существо. «Уйти сейчас, - думал я, - значит навсегда потерять Надю». Трудно передать словами то душевное состояние, которое я пережил в парке. Душу мою рвали два противоречивых чувства - эгоизм и благородство. По какому такому праву я должен уступать своему товарищу девушку, которую люблю? Мы в одинаковом положении. Почему же я, а не он должен сделать этот шаг? Да, я люблю ее, но я люблю и товарища и никогда, ни при каких обстоятельствах не стану ему поперек дороги.

–  У меня что-то голова разболелась, - сказал я, потирая пальцами виски.

Николай, наверное, понял мое намерение и посмотрел на меня благодарными глазами. Если люди долго живут вместе, они без слов могут понимать друг друга.

–  Что с вами?
– спросила Надя. Приложила ладонь к моему лбу.
– Жар. Вы, наверное, простудились.

–  Пойду домой, - заявил я и протянул ей руку. Она посмотрела мне в глаза почти испуганным взглядом. Я держал ее руку и тоже смотрел ей в глаза.

–  Не уходите, - прошептала она как-то жалостливо.

–  Это надо, - тихо ответил я.

–  Нет, этого как раз и не надо.
– Надя опустила глаза.

–  Надо, - твердо повторил я и крепко сжал ее пальцы.

Глазами, пожатием руки, интонацией голоса я сказал все. Быстро шел по аллее, не оглядываясь. У меня было такое чувство, будто я, как трус, покинув поле боя, убегаю от своего счастья. Еще два - три усилия - и оно будет моим. От боли хотелось кричать, плакать от жалости к себе, от обиды, которую сам причинил себе. В это время я был похож на самоубийцу, который в цветущую пору весны насильственно лишает себя жизни, запутавшись в сложных противоречиях. Мне хотелось тишины, одиночества.

Не помню, как я добрался до станции метро, как где-то пересел на электричку и поехал, сам не зная куда. Увидел в окно лес и вышел из вагона. Это был какой-то дачный поселок. Почти бегом направился в сторону леса.

Только запах хвои вывел меня из страшного состояния. Я пошел в чащу, чтобы не встречаться с людьми. Перед глазами все время стояло грустное лицо Нади, я ощущал на себе ее взгляд, слышал ее голос: «Этого как раз и не надо». О чем говорил ее взгляд?

Я представил себе Надю и Николая на той же скамейке, где оставил их. В сердце пробудилась такая острая боль, что я упал на траву и заплакал.

Долго я лежал, уткнувшись лицом в мягкую, душистую траву. А потом спросил себя, отчего я плачу. От боли? От обиды? От жалости к себе? Или потому, что я люблю Надю? Ведь я совершил благородный поступок по отношению к товарищу.

Постепенно я успокоился. Лег на спину. Надо мной между ветвей деревьев голубело небо, такое чистое и глубокое, как глаза Нади. И у меня вдруг стало легче на душе. Что ж, пускай я буду страдать, зато они будут счастливы. И мне показалось, что нет на свете большего счастья, как приносить людям счастье.

Все, что я пережил и передумал сейчас, мне захотелось излить в стихах. Вынул блокнот. Стихи писались легко. Это пела душа, переполненная хорошими чувствами.

Из лесу я вышел успокоенный, умиротворенный, с гордым сознанием, что поступил правильно и благородно. В общежитие добрался ночью. Николай встретил меня тревожным вопросом:

–  Ты где пропадал?

Оказывается, он пришел домой вскоре после того, как я покинул парк.

–  Почему ты так неожиданно решил уйти из парка?
– спросил он. Лицо его было хмуро, озабоченно, в глазах уныние.

–  А что?

–  Да так. Ты испортил нам день.

–  Не понимаю.

–  После тебя и Надя заторопилась домой. У нее, видишь ли, тоже разболелась голова.
– Он мрачно усмехнулся.

Не думает ли он, что мы с Надей сговорились одурачить его?

–  Я старался для тебя. Понял, что я лишний, и ушел.

Николай засунул руки в карманы, прошелся по комнате.

–  А лишним оказался все-таки я, - глухо, с болью в голосе проговорил он.

–  Как это?

–  А так. Ты разыграл благородного рыцаря…

Будто ком грязи он бросил мне в лицо. Я с хорошими намерениями оставил их вдвоем, тут не было ни капельки личной корысти. Как он смеет глумиться над моим поступком?

Николай долго шагал по комнате и часто вздыхал. Мы оба понимали: кончилась наша дружба втроем. Может быть, она любит другого?

Легли мы спать, когда над Москвой рождалась бледная утренняя заря. На сердце было тяжело, одолевали мрачные мысли. Мне казалось, я навсегда потерял дорогого человека.