Иногда я думаю о стариках, моих странных попутчиках по купе. О моих соседях, повстречавшихся мне в Госпитале, этом угрюмом зале ожидания вокзала, откуда в неведомых направлениях отбывают невидимые поезда, причем, как я начинаю догадываться, у каждого пассажира — персональный.

Размышляю о поведанных стариками историях. В них до странности много общего, более того, обе перекликаются с трагической судьбой Афганца. Они напоминают мне две картины одной долины, написанные художниками разных школ. Или, живописцами одной школы, только облюбовавшими разные холмы, каждый со своим мольбертом. При этом, в увиденных мной полотнах достаточно отличий, чтобы от попыток наложить одно на другое начало нестерпимо рябить в глазах.

Старик-профессор, при иных обстоятельствах я бы предложил ему поступить в двойники к Андропову, пожертвовал сыном, которого угораздило связаться не с той девчонкой. Его затея обернулась бедой. Сын, по его же словам, не вернулся из Афгана. Мог ли это быть мой сосед Афганец? Да запросто, тем более, старик ни разу не сказал слова «погиб». У дедушки с оборонного завода перекликающаяся ситуация, его зять сбрендил после войны, и его засадили в сумасшедший дом, точь-в-точь, как моего товарища Афганца. Что сталось впоследствии с ненавистным зятем, дедушка уточнять не стал, его это, похоже, абсолютно не донимало. В отличие от судьбы любимого взрослого внука, который разбился на мотоцикле…

Мрак.

Что-то вертится в голове, мне кажется, разгадка совсем рядом. Единственно возможное объяснение моему пребыванию здесь, в Госпитале, логичное, исчерпывающее, убийственное. Но, я не успеваю сосредоточиться, в голове раздается надтреснутый голос дедушки, путает мысли.

— Хорошо хоть старуха моя, Царствие ей Небесное, не дожила до такого горя, — сокрушается в моей голове старичок. — Не увидела, как все у нас обернулось…

Слушать его — мучительная пытка. Людям свойственно на склоне лет превращаться в больших, неуклюжих и крайне болезненных детей. Становиться столь же беззащитными и трогательно наивными. Но, когда жизнь заставляет стариков всхлипывать, видеть это невыносимо. А я — ничем не могу помочь. Я сам остро нуждаюсь в помощи. Если, конечно, она не запоздала…

— У тебя крупные проблемы, — сообщает мне своим хрипловатым голосом Афганец. — Не берусь сказать, какие, но то, что ты как минимум одной ногой в могиле — факт…

— Два года, считай, прошло, как внучок мой на мотоцикле разбился, — вторит ему Дедушка, невольно заколачивая новый гвоздь в крышку всем известно ящика.

— Нет! — чуть не кричу я. — Вы ошибаетесь оба! Эта история — не моя, ко мне отношения не имеет. Ни ма-лей-ше-го! Она притянута за уши, если хотите знать мое личное мнение. Опять же, насколько мне известно, моя бабушку никто не угонял в нацистскую Германию, как жену старичка. Я, по крайней мере, ничего такого не помню. Но, даже если бы моя бабушка побывала там, в Дахау и спаслась, это еще ничего не доказывает.

Да ну ладно. Брось себя обманывать, — сухо бросает внутренний голос. — Не хватайся за воображаемые соломинки, это все равно ничего не даст. Ты недавно что-то там лопотал о двух картинах, написанных художниками разных школ? Ну так вот тебе третье полотно, которого так не доставало первым двум. Установи каждое перед носом, сопоставь факты, которые уже известны, и получишь панораму в аксонометрии. Суть ее заключается в том, что ты труп. Покойник, застрявший в пародии на Чистилище…

— Хватит!!! — кричу я, зажав уши. Как футбольный фанат при виде кретина, которому не терпится озвучить счет до того, как посмотришь запись. Я не желаю ничего такого знать.

***

От нечего делать много гуляю по зданию. Детские мечты воплощены в жизнь — бери что хочешь, верти и включай любой прибор, какой душа пожелает, раз ты один на планете «Госпиталь», не обозначенной ни на одной астрономической карте Вселенной. Впрочем, это не приносит особого удовольствия. Что неудивительно, ведь я давно не ребенок.

Нет, вру. Иногда бывает. Недавно на пятом этаже я набрел на автомат кофе Nescafe, красный с темно-коричневыми пятнами, будто пожарная машина после участия в тушении пожара класса В. Обнаружил его в рабочем состоянии. Вот так вот, изделия, произведенные мировыми брэндами, безотказны даже в гиблых местах вроде этого. Полчаса на поиски мелочи, которая, как назло, невесть куда запропастилась, увенчавшиеся в итоге успехом, и целое море наслаждения в меру химическим ароматом цивилизации и мокаччино.

Сигарету бы…

Но автоматов с сигаретами здесь нет.

Недоработка, однозначно. Как только выберусь — накропаю письмецо в Минздрав.

Улыбаюсь сам себе. Хорошо, хоть кофе есть.

Нет, не просто хорошо. Замечательно.

VI. Дверь

Я сижу на подоконнике спиной к окну, ноги на батарее. Смотрю то в одну сторону, то в другую. В руках — пластиковый стаканчик, он приятно греет ладони. Поразительно, как такая по сути безделица, чепуха, вроде кофе из автомата, способна хоть на пару минут дать почувствовать себя человеком.