Но я затаилась, и он вернулся к прерванному моим появлением — и как только почувствовал? — разговору.

— Через двадцать минут, — сказал он своему собеседнику.

Его собеседник определённо был человеком… и был мне совершенно неинтересен, а вот третий, присутствующий в комнате… вернее, третья. Девушка, которую почти забрал лес… Ей было больно, очень больно жить в таком «разорванном» состоянии — её душа уже была в лесу, возвращаясь лишь изредка в тело, которое не отпустили.

Сначала я собиралась помочь девушке уйти в лес… но потом решила помочь этому странному существу с серебряными глазами, откуда-то пришло название — элронец. Вот, значит, они какие. Элронец был важен. Я не могла объяснить почему, но ощущала, что мне приятно будет ему помочь.

И когда душа девушки-зверя появилась поблизости, и элронец щедро напоил её тело своей кровью, я видела — этого недостаточно. Слишком много времени прошло, слишком срослась её душа с лесом…проще и гуманнее было бы отпустить девушку в лес. Ведь в там так хорошо… но элронец был настроен забрать девушку и вернуть к человеческой жизни, и мы с лесом решили ему это позволить. Я провела прозрачной рукой по сросшимся связям, отделяя душу девушки от леса… и душа тут же нырнула обратно в тело. Эффект был заметен сразу — девушка, распятая на полу стала приобретать человеческий облик… скучный человеческий облик. Я перевела взгляд на элронца, и, оказавшись рядом, погладила по щеке.

— Ая, — строго сказал он. — Марш в своё тело!

Я послушалась, но не сразу. Сначала ещё раз его погладила. По щеке. И по груди. И поцеловала. А что? Мало ли что кому снится?

Утром пришёл лорд Мэррой, с большим букетом и огромной коробкой дорогущих конфет — одна коробка как две мои стипендии. Мне сидеть было неловко в присутствии этих конфет, не то, что есть их. Разумеется, я не стала делиться подобными переживаниями с лордом, я даже улыбнуться ему попыталась, хотя сегодня с самого утра меня всё жутко раздражало. И, увы, лорд исключением не стал. Я честно ему заявила, что ничегошеньки не помню, он принял печальный вид, но нисколько не смутился и не растерялся.

— У нас друг к другу были сильные чувства, — проникновенно сказал лорд Мэррой, пытаясь взять меня за руку. — И мои стали только сильнее.

Рука от лорда всячески убегала — то теребила завязочки на платье, то поправляла причёску, а потом и вовсе трусливо спряталась за спиной.

— Мы даже дату свадьбы уже назначили… — печально сообщил лорд.

И это было как контрольный выстрел в голову. Мне было абсолютно нечего ему сказать, я смотрела на него и не испытывала никаких чувств. Никаких добрых чувств, говорю же — с утра всё раздражало… и все.

— Простите, но я не могу, — выпалила я, сама удивляясь собственной прямоте. И мне сразу стало легче, как будто вытащила голову из петли. Но отказать сиятельному лорду оказалось не так просто.

— Понимаю, — ещё печальнее и проникновеннее сказал он. — Но ты не спеши, обдумай всё, как следует.

При последних его словах я ощутила какое-то странное жжение в сердце. Вероятно, неспроста. Понять бы только что именно оно означает… На всякий случай обещала лорду подумать, и еле-еле, скрипя зубами, дождалась, пока он уйдёт. Почему-то мне хотелось его ударить, или оскорбить, да так сильно, что я сама себя испугалась… Вот они — сильные чувства в действии, ага.

Родители, к сожалению, не смогли прояснить ничего касательно моих предполагаемых отношений с Мэрроем. Они вообще немногое знали про то, как я провела лето — у них было от меня одно письмо, где я писала, что путешествую с друзьями и счастлива. М-да.

Может, стоило вести дневник?

Я вернулась в общежитие и даже начала ходить на занятия. Правда, преподаватели поглядывали на меня как-то странно, но, может, это моя паранойя.

Лорд не сдавался — заваливал меня корзинами с цветами, фруктами, и коробками с конфетами, звал на свидания. Расстраивался, что зову его «лорд Мэррой» и просил звать «Август». Я обращалась с ним плохо — иногда мне перед самой собой становилось стыдно, с другой стороны, я никак не могла понять — а зачем он это терпит? Мои немногочисленные подруги и более многочисленные однокурсницы все как одна пели дифирамбы лорду и его неземной любви. Меня же не покидало ощущение, что где-то тут большой подвох. Слишком много было вопросов, ответы на которые, вероятно, скрывались во временно недоступных мне воспоминаниях. Как я вообще познакомилась с этим лордом? Судя по газетам — у меня откуда-то взялось непреодолимое желание покупать свежие газеты, хотя раньше я была к ним равнодушна, так вот, газеты писали, что последние три недели лорд Мэррой провёл в Сандерланде, оказывая там какую-то помощь королевской семье. Получается, я тоже была в Сандерланде? Писала, что путешествую… но как? И что я там делала? Поехала вместе с Мэрроем, потому что уже очень его любила? Бред. К тому же до этого я, по идее, проходила практику в проклятом лесу, вряд ли там появлялся сиятельный лорд… Как же меня бесил этот провал в памяти! Иногда мне даже казалось, что все мои перепады настроения как раз от невозможности вспомнить…

Со снами пока ещё тоже было странно. Теперь у меня были сны и Сны. Причём, элронец появлялся и там, и там. Но если «сны» были сродни воспоминаниям — хотя когда я могла успеть, например, побывать в деревне оборотней? то «Сны» проживались как настоящая жизнь. И в Снах элронец, когда замечал меня, всегда прогонял «обратно в тело». И смотрел так, что я замирала. Неужели весь этот мир в его взгляде принадлежит мне? И если да, то зачем мне тогда уходить? И почему он не приходит наяву, если я нужна ему вместе с телом?

Впрочем, иногда в Снах я не находила, а вернее — не искала, элронца, а просто бегала по лесу, упиваясь силой и свободой. Как-то раз набрела на группу людей, часть из которых показалась мне знакомыми. Белобрысый мужчина шёл впереди и дул в какой-то инструмент, издавая редкостный по своей мерзости звук, и я уже хотела было отнять у него эту его дудку, но что-то меня остановило — кажется, мы с ним были знакомы и он мне нравился. И женщина с твёрдым открытым взглядом, шагающая вслед за ним тоже нравилась. Пусть идут.