Ровно две недели спустя, как мы с Томасом предоставили Полански сомнительно хорошие новости по поводу Трэвиса, я в одиночестве оказалась сидящей «У Катера», подшучивая с Энтони.

– Так что я ему сказал: «Сволочь, ты меня даже не знаешь», - он склонил голову на бок.

Я вяло похлопала, а затем подняла свой стакан.

– Отличный ход.

– Прощу прощения, что засомневался на секунду, но это было именно то, что я ему сказал.

– Мне кажется, ты отлично справился, - ответила я, сделав еще один глоток.

Энтони наклонился и кивнул головой.

– Почему ты больше не приходишь сюда с Мэддоксом? Почему он вообще не появляется?

– Потому что женщины в его жизни периодически разрушают для него любимые места.

– Это отстойно. И они еще меня называют истеричкой.
– Его глаза на миг расширились.

– Кто они?

– Знаешь, - он неопределенно махнул рукой.
– Они.
– И указал на меня.
– Вам нужно все исправить. Это сказывается на моих чаевых.
– Он посмотрел вверх, а затем вниз.
– Ой-ой, «Аква Нэт» (марка лака для волос) на одиннадцать часов.

Я не стала поворачиваться. В этом не было необходимости. Сойер задышал мне в ухо гораздо раньше, чем я рассчитывала.

– Привет, красавица.

– В стрип-клубе не взяли твоих денег?
– Спросила я.

Он поморщился.

– У тебя плохое настроение. Я знаю, что ты больше не любимчик начальника, но не надо срывать на мне злость.

Я взяла свой напиток.

– Откуда тебе знать, каково быть любимчиком? Ты никому не нравишься.

– Ауч, - обиделся Сойер.

– Прости. Это было грубо. Но в свою защиту скажу, что если подпишешь чертовы бумаги, заимеешь, по меньшей мере, одного друга.

Он моргнул.

– Погоди, о чем ты говоришь?

– Бумаги о разводе.

– Это я понял, но ты хочешь сказать, что мы с тобой больше не друзья?

– Именно, - ответила я, сделав новый глоток.

– Ради всего святого, Лииз. Ты провела с Мэддоксом выходные и поверила всем сплетням.
– Он покачал головой и отпил из бутылки пива, которую перед ним поставил Энтони.
– Я разочарован.

– Просто подпиши бумаги. Что в этом сложного?

– Вопреки всеобщему мнению, разрывать брак тяжело.

– Правда? А мне казалось, что тому, кто изменяет должно быть очень легко.

– Я не изменял!

Я приподняла бровь.

– Ее, - он указал рукой на глаза и голову, - способности сводят меня с ума. Ты хоть представляешь, какого это быть с человеком, от которого невозможно ничего скрыть?

– Тогда зачем ты изменил ей? Ты, можно сказать, попросил о разводе, а теперь не хочешь дать его ей.

Он усмехнулся, залпом допивая свое пиво, и поставил бутылку на стойку.

– Потому что надеялся, что после этого она перестанет лезть ко мне в голову.

– Это… - я кивком поблагодарила Энтони, когда тот поставил передо мной новую порцию «Манхэттена».
– Только делает из тебя идиота.

Он повертел бутылку в руках.

– Я и был. Был идиотом. Но она не позволяет мне все исправить.

Я повернулась в его сторону.

– Ты до сих пор влюблен в Вэл?

Он не отрывал взгляд от бутылки.

– Кто, думаешь, подарил ей того кролика на день рождение? Точно не Маркс.

– Вот черт, - произнес Энтони.
– Мы с Марксом поспорили, что ты гей.

– Твой гейдар вышел из строя, - заметила я.

Один уголок губ Энтони приподнялся в улыбке.

– Я ставил на то, что он натурал.

Сойер сморщил нос.

– Маркс считает меня геем? Какого хрена?

Я засмеялась, и в тот момент ко мне наклонился Энтони, чтобы что-то сказать, как на соседний стул опустился Томас.

– Энтони хотел предупредить тебя, что я здесь, - произнес Томас.

Моя спина выпрямилась от напряжения, а улыбка сошла с лица.

– Мэддокс, - поздоровалась я.

– Никаких тайн, Мэддокс, - ответил Томас.
– Я пообещал прикрывать ее спину.

Томас запутался.

– Он имел в виду, никаких обид, - добавила я.

– Аа, - протянул Томас.

– Как всегда?
– Недовольный моими разъяснениями спросил Энтони.

– Сегодня я буду «Джек» с колой, - попросил Томас.

– Ты его получишь.

Сойер наклонился вперед.

– Плохой день, босс?

Томас ничего не ответил. Вместо этого, он уставился на сцепленные перед собой руки.