– Звучит очень серьезно.

– Как всегда. Доброй ночи.

Сойер вышел на улицу, а я повернулась к лифту, собираясь его вызвать. Кнопка оказалась перепачкана свежей кровью. Я посмотрела по сторонам и вытерла ее внутренней стороной своего пиджака.

Двери лифта раскрылись, сопровождаясь веселым и приветливым сигналом, но стоило мне только ступить внутрь, сердце пропустило удар. Кнопка шестого этажа также была измазана кровью.

Снова используя свой пиджак, чтобы стереть улики, я с нетерпением стала дожидаться открытия дверей. Вышла наружу и направилась прямиком к двери Томаса, стуча по металлической поверхности. Когда он не ответил, я постучала вновь.

– Кто там?
– Спросил Томас по ту сторону двери.

– Это Лииз. Открывай чертову дверь.

Цепочка загремела, замок щелкнул, а затем дверь открылась. Я прошла внутрь, задевая его плечом, после чего развернулась, скрестив руки на груди.

На правой руке Томаса был пакет со льдом, а на левой - кровавый бинт.

– Боже! Что ты натворил?
– Я потянулась к его повязке.

Осторожно сняла ее со сбитых костяшек пальцев и подняла глаза на его лицо.

– Тупые расисты оскорбили тебя.

– И что, за это ты решил избить их до смерти?
– Возмутилась я.

– Нет, это произошло после того, как я случайно подслушал их разговор, они надеялись, что дорога до твоего дома лежит через темную аллею.

Я вздохнула.

– Давай. Я промою раны.

– Я уже все сделал.

– Бинтовку и лед нельзя принимать за обработку ран. Получишь заражение. Вот будет весело.

Томас нахмурился.

– Ну ладно.

Мы вместе прошли в ванную комнату. Томас уселся на край ванны, несильно сжав обе руки в кулаки.

– Где аптечка?

Он кивнул в сторону раковины.

– Прямо под ней.

Я вытащила прозрачный пластиковый контейнер, открыла его, откинув крышку, и начала рыскать среди препаратов.

– А перекись?

Томас отпрянул.

– Ты не побоялся избить двух взрослых мужчин до содранных костяшек, а теперь не можешь вытерпеть нескольких секунд шипящего жжения?

– Шкафчик для лекарств. Дверца с зеркалом открывается.

– Знаю, моя тоже, - равнодушно заметила я.

– Я пытался дойти до дома не…

– Нападая на них?

– Некоторые люди не перестают вести себя как агрессивные, хищные ублюдки до тех пор, пока кто-нибудь не выбьет из них все дерьмо. Открывая перед ними новые перспективы.

– Так вот как ты это называешь? Считаешь, что сделал им одолжение.

Он нахмурился.

– Я сделал одолжение всему миру.

Я налила перекись на его раны, и резко втянув в себя воздух сквозь стиснутые зубы, он отдернул руки.

Я вздохнула.

– Не могу поверить, что ты сорвался из-за глупого оскорбления и пустых угроз.

Томас наклонил голову к плечу и подтянул то, вытирая со щеки несколько кровавых пятнышек.

– Тебе, наверное, следует искупаться в этом, - произнесла я, поднимая в руках большую коричневую бутылочку.

– Зачем?

Я оторвала кусок от туалетной бумаги и пропитала его дезинфицирующим средством.

– Потому что уверена на все сто, что это не твоя кровь.

Томас посмотрел в потолок, выказывая свою незаинтересованность.

– Ну, извините. Хочешь, чтобы я ушла?
– Спросила я.

– Вообще-то, хочу.

– Нет!
– Заявила я.

– О, так это тебя обижает.

Я приложила к его ране чистый ватный тампон. –

– Незнакомцы не могут причинить мне боль, Томас. Только люди, которые небезразличны, в состоянии сделать это.

Его плечи опустились. Внезапно, он показался слишком уставшим, чтобы продолжать спор.

– Что ты делал «У Каттера»?
– Спросила я.

– Я часто там бываю.

Я нахмурилась.

– За последнее время, нет.

– Мне нужно было выпить.

– Понедельник - день тяжелый?
– Решила узнать я, задаваясь вопросом, а было ли когда-нибудь иначе.

Он замешкался.

– Я звонил Трэвису в пятницу.

– В день Дурака?
– Переспросила я. Томас предоставил мне несколько секунд на раздумья.
– О! Его день рождения.

– Он сбросил вызов.

– Ауч.

Именно в тот момент, когда я произнесла это слова, Томас отдернул руку.

– Твою… - Он сжал губы, и вены на его шее вздулись от напряжения.

– Прости.
– Вздрогнула я.