Она едва успела вырваться из леса, когда круг теней исподья замкнулся и каждая фигура стала различима не только зрению Нитля, но и глазам людей плоскости. По краю поляны встали силы ваила - те, против кого здешнее вооружение не поможет.

Исподники не должны лезть в прямой бой, потому что всегда между ними и этим боем успевает втиснуться Нитль. А сегодня законы вздумали надломиться, допустив бой в плоскости. Хозяин врос в мир, окова рудного крапа исключила перемену приговора, вцепилась в запястье смертного существа, отныне и неизбежно - жителя Земли. Ваил не желал умирать. И, конечно, он надеялся смять вальза востока, покончить с людьми, которые и крепили Милену к миру, как корни - а что еще держит нас, как не люди и дела, наполняющие сердце?

Милена съехала в низину, пробежала несколько шагов вверх по истоптанному склону и остановилась, озираясь и старательно запрещая себе страх. Она может убить одного кэччи, даже двух. При должном везении трех. Если ей забрела в голову не пустая идея, обработанное недавно оружие будет причинять исподью опасные раны, пока в нем пули, помнящие шепот вальза востока. Но стоит ли всерьез надеяться на двух бойцов с реакцией и возможностями людей плоскости?

– Ты сильно сыграла, я оказался под ударом, - шепнул голос ваила из-за круга покорных рабов, из тьмы неподвижного леса.
– Но бой - он не для востока. Ты объявила приговор. Я связан с этим миром и я, если не найду решения, умру... однажды. Но меня утешит вот что: ты умрешь сегодня. Здесь, сейчас. Ты и все те, кого желала защитить, но предала в мои руки. Стоила игра жертв? Я предупреждал, не спасай мир. Это глупо и больно. А главное - бессмысленно.

Милена смахнула слезные дорожки и стала подниматься к дому, опираясь на копьецо, как на палку. В движении было чуть проще принять то, что на сей раз ваил говорит правду. Ядовитую, но неизбежную. В большой игре он сегодня не победитель, а вот месть ему по силам.

– Маришка, жива?
– спросила Милена, без особой надежды рассматривая остов недостроенного дома.

Ответ теплой болью толкнул в сердце.

– Позови Влада. Прямо теперь. Знаешь, я готова извиниться, он у тебя не ушлепок и не дрянь... если я смогу извиниться, так и есть. Слышала? От тебя зависит. Дозовешься - ты права. Не дозовешься - туда ему, слизняку, и дорога. Только не сомневайся. Пожалуйста.

Шаги прочертили прямую дорожку до борта ближней из двух машин. Милена развернулась, откинулась на броню всей спиной и стала ждать. Хотелось кусать губы и выть от бессилия что-либо изменить хоть на волос. Восток слишком тонкий и деликатный луч дара, в нем лишь обещание дня, а никак не сам день. Бой не дается тем, кто склонен избегать прямого противостояния. И ничего сейчас не осталось, кроме боя.

Водитель, которого Милена мысленно прозвала 'шокер', встал рядом и буркнул едва слышно: за броней безопаснее. Как будто к нему самому сказанное не относится...

– Последнее слово?
– спросила Милена, оттягивая время и не зная, есть ли в том смысл.

– Почему бы нет, - лениво отозвался ваил.

Он уже стоял на опушке. Не очень молодой человек в роскошном, но неброском пальто. За спиной два телохранителя. В руке не оружие, всего лишь мобильный. Хотя ему эта штука и есть - оружие, он, искаженное зеркало востока, силен умением ткать связи и дергать за ниточки.

– Всю жизнь думала, что довожусь родной дочерью Тэре Ариане Файенской, - губы сложились в жалкое подобие улыбки.
– Я не знала за собой дара севера, но она держала меня в ученицах. Что могло быть причиной, кроме голоса крови? Теперь я знаю. Но все же... согласна с тобой в одном: север страшнее нас. Он холоден и чудовищно, недопустимо расчетлив. Если бы я могла вернуться домой, я...

Ночь растворилась в чудовищной вспышке, так и не дав договорить: 'Я была бы этим обязана вальзу севера и никому более'.

Люди плоскости попробовали применить мощное оружие. Ваил негромко рассмеялся, очень театральным жестом поправил воротник и стряхнул с рукава пальто снежинку. Небо сияло сплошным огнем, на миг впустив в ночь - обезумевший полдень. Хормы второго ряда оцепления поляны рычали, вскинув лапы, и держали купол плавящегося неба.

– Знать бы, кто долбанул по нам из ба-альшой ракетницы, - буркнул 'шокер', ежась и опасливо глядя в небо.
– Найду и откручу... гм... голову. Медленно. Эй, чем будем фаршировать Брамчика? Пора, я смекаю. Но пока у нас в распоряжении техника времен Отечественной... Интересно, из какого музея угнали, а? На ходу, во блин, строили деды... И боекопмлект прикопали тоже, а?

В бронемашине с лязгом открылся люк, выпустил в ночь клуб порохового запаха и следом - невысокого, худощавого человека. Тот попрыгал на снегу, хлопая руками по бокам, откашлялся. Осмотрел исподников, кивнул Милене.

– Ты Милена? Маришка отчего-то уверяла, что все наладится, если ты успеешь нас найти. Очень прошу, как отец двух несовершеннолетних детей: налаживай в темпе.

Пламя в небе медленно, нехотя угасло. Ночь пропитала лес. Новый человек покосился на ваила и уточнил довольно громко:

– А почему я, скажем так, правоверный по происхождению, и к тому же атеист, наблюдаю чертей?
– Человек прищурился и надавил на глаз.
– Двоятся. То есть не призраки... согласно теории оптики.

– И в зеркалах Брамчик отражается, - поддержал беседу 'шокер', перехватил автомат и протянул руку.
– Василий.

– Константин. Мне выпало быть школьным другом Влада и я до поры полагал, что это не слишком обременительно.

Ваил снова стряхнул с рукава пылинку и приготовился отдать приказ красиво, хотя бы так отмечая миг сомнительного торжества. Милена удобнее перехватила копьецо. Она отчетливо слышала, как за бетонной стеной всхлипывает Маришка - не ушами даже, сердцем. Среброточивая замерзла и едва могла дышать, она почти теряла сознание - и упрямо, кусая губы, моргая смерзшимися ресницами, шептала, что папа их не бросит и что сейчас Мишке он очень нужен. Что Мишка не должен бояться, это никому не помогает. Надо звать, Милена велела, она сильная, умная. Все наладится и будет опять тепло...