Ваил принял гордую позу победителя, полуотвернулся, вроде бы собираясь отбыть.

– Как вас мало там, так называемых хороших людей, - пафосно сообщил он напоследок.
– Между тем, стоит мне набрать еще один номер - и тут, за моей спиной, встанут новые слуги. И новые, и еще... это мой мир, вы в нем лишние.

– Не я придумала, - поморщилась Милена.
– Но это правда. Так называемых хороших людей в мире куда больше, но плохие лучше организованны.

– Оставляю последнее слово за тобой, - кивнул ваил.
– Зенитный луч угас, новый изолят пополнил нашу иерархию. Тешься иллюзиями.

– Луч гаснет не первый раз, - отмахнулась Милена, упрямо выторговывая время.
– Я не великан, чтобы заботиться о нем. Куда заспешил? Досмотри уж.

Ваил поморщился и поднял руку, готовясь дать знак к началу бойни. В лесу жутко и неестественно натянулась тишина - как кожа на барабане, прячущая в себе весь грохот праздника.

Беззвучие лопнуло канонадой. Пространство от снеговой тучи и до земли разорвал шрам молнии. Лес наполнился ревом ветра, колючим роем снега. Кольцо непогоды, как взрывная волна, распространилось вовне, оставляя эпицентр обманчиво тихим. Милена толкнула водителя вниз, подсекла под колени второго человека - Константина - и прыгнула по склону прямо к горячему пятну проталины, где молния вошла в плоскость и вмиг ошпарила снег, счистила до травы, воспламенила траву и обратила в пепел.

– Глухой придурок!
– орала Милена совершенно счастливая, - Маришка, твой муж - глухой придурок, слышала?

Стирая с лица корку снега и часто моргая, Милена соскользнула еще ниже по склону, успела заметить золотой блик и улыбнулась еще до того, как опознала его природу. Блик разросся в сияние, очертил контур чера. Зверь вломился в плоскость, позволив эху повторять снова и снова разъяренный рык. Милена упала и подставила спину, чер мгновенно опознал рудный крап, полоснул когтями, содрал - и распластался в прыжке, норовя дотянуться до ваила. Два хорма легли в снег, походя сломанные зверем. Кэччи взвыли, ваил неловко отшатнулся и сел, заслоняясь руками очень по-человечески. А чер уже сгинул, получив главное для себя - крап, указующий дорогу вниз.

– Удачно добраться, - шепнула Милена, хотя спина теперь была сплошной кровоточащей раной и сознание норовило утонуть в ночи окончательно, без возврата.

Где-то на склоне потерялось копьецо, силы иссякли, но Милена упрямо пыталась собрать себя и утвердиться на шатких ногах, потому что надо встать, сейчас враги очнутся, ваил преодолеет страх и отдаст приказ, и лежачую затопчут, сомнут куда быстрее, а это недопустимо. Кто мог подумать, что появится чер? И тем более, что он сгинет, предпочтя иной бой?

– Вниз!
– рявкнул незнакомый голос на знакомом наречии.

Милена расслабилась и позволила себе рухнуть. Когда анги требуют чего-то в бою, они неизменно правы. Осторожно повернувшись на бок, Милена стала наблюдать и недоумевать: 'Неужели это я мгновение назад лезла в такую жуть - умирать без славы и зрителей?'... Невозможно. Минутное помрачение ума, и оно в прошлом.

Анг был из опытных, он двигался слишком быстро для взгляда. Милена блаженно улыбнулась и снова сникла, зарылась лицом в снег, смешанный с палым листом.

Хорошо быть вне боя, прекрасно быть слабой, замечательно знать, что ты не совершенна и кто-то иной ответит за то, что избрал для себя главным делом жизни. Милена повернулсь на спину и стала следить из-под ресниц, наслаждаясь жизнью, запахом леса и холодом, способным на время унять боль в спине. Анг приволок с собой вооружение - настоящее, доморощенное. Он был в полном доспехе и, кажется, основательно выпал из ума в то состояние, какое враги редко переживают... Милена видела, как поскучнел ваил, сделал знак людям-телохранителям, уже успевшим поднять его и вежливо отчистить от снега. Ваил подобрал оброненный телефон и отвернулся. Хозяин привычно, без сожалений и колебаний, пожертвовал рабами, но сберег самое ценное, что есть у всякого ему подобного - себя.

Хормы во втором ряду оцепления поляны, сильные и опытные, обладали достаточной рассудительностью, чтобы прыгнуть короткой тропой и без оглядки уйти из боя. А кэччи один за другим прирастали к мерзлому грунту, делаясь всего лишь почвой для молодой поросли.

В середине поляны, совсем рядом с Миленой, лежал человек - тот, кто знал наречие Нитля в достаточной мере, чтобы исполнить приказ анга. Лежал не просто так, а вполне даже деловито: по самому короткому и невнятному жесту анга бросал ему новое копье, перекатывался и старательно добивал подраненных кэччи.

Заставляя спину вздрагивать, ожила бронемашина, пробуя внести лепту в чужую победу. Пули не причиняли кэччи существенного вреда, но вынуждали тратиться на защиту или уклонение, что тоже - помощь ангу. Успевшие переговорить с кем следует водитель и 'внутренний' расходовали заговоренные пули, и целились точно так, как недавно Милена, в подреберье и крестец. При этом водитель непрерывно ругался вслух с неблизким собеседником, и от всеобщей суеты на поляне Милену пробирал нервный смех.

– Длинное, - приказал анг и метнулся к лесу.