какие-нибудь обстоятельства. Но она подумала, что тогда Ксюха так и будет в

полицейском морге значиться, как неизвестный труп, и Ксюхины родители

никогда не узнают, как именно их дочь погибла. И не заберут ее тело, и не

похоронят.

Она вяло рассказала историю с переодеванием, добавив, что с работы

они вышли вместе, а потом Ксения свернула во дворы, после чего Даша ее не

видела. Она чуть было не забыла спросить, а в чем дело. Но сообразила, что

спросить все же надо. Вопрос вышел какой-то неуверенно-вымученный, но

полицейский чин, кажется, этого не заметил. Ответил коротко, что был

обнаружен женский труп, что сначала решили, что это труп ваш, извиняюсь,

Дарьи Врублевской, по документам, а сегодня утром точно установили, что это

не так. Поэтому вот звоним, проясняем ситуацию. Потом чин поблагодарил за

помощь и предупредил, что, возможно, она им еще понадобится. Дашка помочь

согласилась и повесила трубку.

«Нужно сейчас Кирееву позвонить и предупредить, – подумала она, –

может, всех в редакции теперь будут расспрашивать. Но сначала в больницу».

Зажав трубку в руке, Дашка направилась в игорев кабинет. Там на его

огромном письменном столе стоит большой монитор, она включит мощный

компьютер и найдет в Интернете телефоны справочной службы больницы. И,

наконец, туда позвонит.

Дашка открыла дверь кабинета и застыла от неожиданности на месте.

Потому что в узком проходе между Игоревым письменным столом и стеллажом

с книгами спиной к Дашке уверенно и споро просматривал содержимое томов то

ли Бальзака, то ли Теккерея их временный повар. Он откладывал одну книгу и

брал в руки следующую, раскрывал ее кишками вниз и тряс над столешницей, а

затем брался за новую. Сбоку от него уже высилась приличная стопка

отбракованных книг.

Более нелепого и возмутительного зрелища Дашка увидеть не могла.

– Ты что здесь делаешь, урод? – взвилась она, а когда повар к ней

обернулся, продолжила свой глупый наезд: – Вали отсюда живо, ты понял? Ты

вообще уволен! Я прямо сейчас в полицию звоню!

Повар был примерно ровесник Игоря, лет под сорок, но какой-то

мужланистый. Да и фиг с ним, главное, чтобы готовил прилично и подавал

вовремя. Другой отличительной чертой сменного повара была немота. Слышал

он нормально, а вот речевой аппарат не действовал. По какой причине – и

Игорю, и Дашке было неинтересно.

Немой повар по имени Слава положил на стол толстый том Генриха

Манна, который до этого собирался подвергнуть то ли обыску, то ли досмотру, а

потом тяжелыми шагами обошел письменный стол. И схватил Дашку за локоть.

Больно схватил и как-то безжалостно. Дашка пискнула, дернувшись безо

всякого результата. До нее, наконец, дошло, какая же она дура.

– Сейчас сюда придут, – пропищала она ему в живот, когда он толкал ее

кресло, стоящее возле двери.

– Значит так, слушай сюда! – сипло пролаял ей в лицо их временный

немой повар, и это было страшнее всего. – Сейчас ты мне расскажешь, куда ты

дела одну вещь. Иначе…

Твердая, как разделочная доска, ладонь отвесила Дашке увесистую

пощечину.

– Ну и денек, – устало пробормотала Надежда Михайловна, после того,

как дверь за полицейским оперуполномоченным была закрыта на два замка и

щеколду. Она проверила запоры и прошла в спальню. Плюхнулась в кресло.

Как была в твидовой «двойке», так и плюхнулась. Есть расхотелось. Нужно

Андрюху накормить. Иначе он за своим компьютером до трех утра просидит, а

потом примется потрошить холодильник, пальцами выуживая со сковороды

холодные котлеты.

Но Надя не пошла в комнату сына. Ей хотелось подумать. Сейчас она

посидит минуточку, соберет мысли в кучку, а потом уж приступит к

обязанностям. Ужином займется, стиркой, глажкой, уборкой… Хорошо, что

уроки проверять уже не нужно.

Опер пожаловал всего минут через пять после того, как Надежда пришла

с работы. Она только и успела, что скинуть сапоги и повесить в шкаф дубленку.

Видимо, поджидал ее в засаде, прячась в подъезде напротив или сидя в каком-