чтобы дело не заткнулось и начало приносить прибыль, с которой уже пойдет

зарплата и токарю, и пекарю, и их руководителю, а остальное – себе.

Капиталисту. Лапин решил, что он как раз капиталист и есть, и с головой

погрузился в эту жизнь.

И преуспел. Он дорожил своим детищем, своим «Микротроном», жил им,

старался быть хорошим хозяином для всех, кто трудился на него, несмотря на

их скрытое хамство, которое сквозило отовсюду и во всем. Других людей не

будет, только эти и только такие, значит нужно принять все как данность и

терпеть.

Была еще одна сторона успеха – Лапин существовал как бы в вакууме,

хотя и не вел жизнь бирюка. Но он был реалист и не верил, что хотя бы один

человек на всей планете Земля относится к нему с простой и незамысловатой

доброжелательностью. Без примесей. Без зависти, без своекорыстия, без

спрятанной ненависти. Но об этом лучше не думать.

Родители не в счет, но о них он тоже старался думать поменьше. Они

состарились. Состарились так внезапно и чудовищно, что каждый раз, когда он

заезжал навестить маму и отца, сердце сжимала ледяная рука, и ему

приходилось прятать от них лицо с повлажневшими глазами.

Он нанял для них хорошую сиделку-экономку, оплачивал все их расходы

и счета, сам возил их по магазинам, чтобы купить нормальную обувь или что

там еще им было нужно, справедливо опасаясь, что они решат сэкономить и

купят себе фуфло из заменителя. А вернувшись в свою жизнь, старался тут же

выбросить их из головы, потому что с такой лютой занозой из боли и ожидания

близкой и неминуемой утраты жить было невыносимо.

Мать как-то ему сказала:

– Сыночек, не грусти. Каждому свое, и каждому свое время. Ты так о нас

заботишься, что мы уйдем счастливыми. Спокойными и счастливыми. Мы тебя

там будем ждать.

– Где?! – выкрикнул тогда яростно Иван, не выдержав пытки. – Где вы

меня собираетесь ждать? На кладбище? В могиле?

– Там, куда уйдем, – спокойно ответила мама и улыбнулась, – Но ты не

торопись, мы тебя все равно дождемся.

Зачем все это он рассказывает? Не заметил сам, как наговорил. Да

ладно, чего уж там. Теперь о главном. В чем, собственно, проблема.

Он не может появиться на свадьбе дочери, потому что придется идти

одному. Ему не с кем туда пойти. Абсолютно.

– Не с кем, понимаешь? Все эти… куклы полумеханические, с которыми

я… Короче, я даже мысленно не могу себе представить, что с какой-нибудь

Светкой или Ленкой на свадьбу дочери пойду.

Он помелил немного, подбирая слова, и продолжил:

– А если я появлюсь там один, то дура Алка подумает, да и все вокруг, что

я однолюб и до сих пор не могу ее забыть и поэтому несчастен. Или что со мной

никто ужиться не может, или я после нее, моей королевы, сам ни с кем ужиться

не могу. Или что я вообще убогий импотент. Я не хочу, чтобы она так решила. Я

не хочу, чтобы это даже так выглядело! Это унизительно, ты понимаешь?

Невыносимо унизительно. Лучше не ходить совсем. А не ходить нельзя. Такая

засада.

Василий молчал и задумчиво отковыривал этикетку с пивной бутылки.

– А почему ты и вправду не женишься? Женщин хороших много. Нашел

бы себе кого. С такими-то деньжищами…

– Во-во, и ты про то же. Ты пойми, Вась, – раздраженно прокашлялся

Иван, отхлебнув лишку, – у них же у всех моментально внутренний калькулятор

включается, как только они начинают соображать, к чему все идет. А из голов

мощнейшая телепатема в мои мозги лезет: «Купи. Купи! Купи!!» И чем они тогда

от обычных проституток отличаются? Вот и я говорю. И они все без исключения

стараются от меня залететь. Некоторые даже думали, что я сам об этом

мечтаю. Да ну их в Караганду, Вась, не об этом… Делать-то мне чего?

– Все что ли прямо такие? Может, ищешь не там, а, Викторыч?

Иван начал свирепеть, совсем как на планерке:

– Ты вообще о чем тут со мной? Я тебя сватать разве просил? Да и когда

мне искать? И как? На сайтах знакомств приключения на свою задницу? А