— Да, я помню мое день-рождение, которое, кстати, ты организовывала. Ты пригласила всех бабушек…

— Перестань обсуждать мой позор!

— …которые рассказывали нам про переходной возраст, что нам не стоит общаться с мальчиками, и, что то, во что мы одеты — позор! — я засмеялась, и начала передразнивать: — А что это на вас за тряпки? У меня свитер есть, идёмте в туалет, переоденемся! — Фиби поддержала мой смех.

— Ох, Господи, это был ужас. Слава Богу, что это кончилось.

— И не напоминай, – я, наконец-то, успокоилась и продолжила поедать пищу.

Когда, наконец-то, еды не осталось, мы пошли в нашу комнату, сестра села с планшетом и начала искать фильм для просмотра.

Сказать, что она мне немного подняла настроение, ничего не сказать. Она, конечно, бывает невыносима и иногда ведет себя, как ребенок, но сейчас она как раз кстати. Фиби умеет рассмешить меня, и поддержать. Настрой у меня не из лучших, но это хоть что-то. Если бы я хотела перед смертью написать записку, она была бы одной из первых. Мы ссоримся, но я, по крайней мере, знаю, что она любит меня, как никто другой. И этим она отличается от других, а именно тем, что она заботится обо мне. Родители тоже, но Фиби и они — несовместимые вещи. Родителям — думаю, подростки меня поймут — все не расскажешь, а если ты действительно начнешь докладывать все родителям, то они запрут тебя в комнате, или запрограммируют так, что ты даже мира вокруг не будешь видеть. А вот сестра другое дело. Она никогда меня не осуждает, если я делаю что-то не так, и за это я ей безумно благодарна.

— О чем думаешь? — я вздрогнула, услышав голос Фиби, но быстро оклемалась. Она до сих пор искала фильм.

— Да так, неважно, — пробормотала я, и уставилась в планшет. – Эх, никаких комедий! Давай ужастики!

— Ага, да-да, тебе ещё ужастика к своей жизни не хватает… — мне как будто дали пощечину. Она намекает, что моя жизнь — сплошной ужас? Фиби не могла это сказать… А в принципе, она сказала правду. Мою жизнь действительно не назовешь лучшей, даже средней. Нужно что-то менять. Ах да. Я забыла. Поздно уже. – Ой, извини, я не это хотела сказать… Блин, Дженн, извини…

— Ради Бога, Фиби, прекрати, ничего такого страшного ты не сказала, всё в порядке, — молвила я, изнемогая от её жалости.

Ненавижу жалость.

Кому хочется, чтобы кто-то подошел к нему и сказал: „У тебя такая ужасная жизнь, я тебе сочувствую“. Это-то же самое, что сказать: „Извини, но, походу, тебе следует утопиться“. Я, конечно, не против людей, которые сочувствуют кому-то, но я всегда старалась держать это чувство при себе, из-за этого многие называли меня бесчувственной, и я не отрицала этого, но и не подтверждала. Пусть думают, что думают, мне-то какое дело? Они меня совершенно не знают, и не имеют права судить меня.

— Что у вас там с Ником? — спросила она, как бы «невзначай».

Ну и что мне отвечать? Не было никаких «нас». Теперь я поняла это. Я чувствовала к нему только дружбу. Он был плечом, на которое можно было опереться. Я не чувствовала того, о чем читала в книгах. Возможно, да, это вымысел, но то, что было между мной и Ником — не любовь.

Я люблю его.

Как друга.

— Всё в порядке, — дабы избежать других вопросов, ответила я.

Сестра, конечно же, изумленно подняла брови, показывая этим, что хочет объяснений. А как же.

Я делюсь с ней всем, от Крисс до опухоли мозга, но об этом даже заикаться не буду. Я не хочу, чтобы кто-то меня учил любить. Все сами понимают, и я должна это понять.

Я взглядом показала ей, что не хочу об этом разговаривать и она еле заметно кивнула, продолжая искать фильм. И тут у меня вырвалось:

— Как там родители?

— Отлично. Они долетели и сейчас живут в каком-то доме, который арендовала их компания. Короче, всё окей, — она подняла взгляд на меня, и я пожала плечами.

— Ничего страшного. Я рада, что у них всё в порядке, — я еле выдавила из себя улыбку, и я действительно была рада.

Я хочу, чтобы у них всё было хорошо.

— Почему ты не хочешь, чтобы они знали? Они заслуживают знать, — вставила сестра.

Не надо им рассказывать. Зачем им это знать? Чем они смогут помочь? Опять же, жалостью? Я знаю, они не приедут. По крайней мере, сейчас. Им нужна эта работа, в США всё-таки немного кризисная ситуация. А я кто? Я — никто.

— Просто не хочу их напрягать.

— Ты их не напрягаешь, — возразила Фиби.

— Ну, тогда я не хочу чтобы они меня напрягали. Неважно. Им просто нельзя этого знать. Пока что.

— Я тебя не понимаю.

— Это и не нужно понимать.

— Но я всё равно не понимаю.

— А я понимаю.

— А я нет.

— А я да… черт, заткнись, — сестра начала смеяться, и я подхватила её смех. Да, она определенно действовала на меня лучше, чем кто-либо.