Приувязав мое младенчество

К церквам, трезвонившим навзрыд,

Тогда был Кремль, ковчег отечества,

Для всех знаком и всем открыт.

Но степенились ножки прыткие,

Когда, забыв и плач и смех,

Вступал в ворота Боровицкие

Я с няней, седенькой как снег!

Мы шли с игрушками и с тачкою,

И там я чинно, не шаля,

Копал песок, ладоши пачкая

Землею отчего Кремля.

А выше, над зеленой кручею,

Над всей кремлевскою горой

Десницу простирал могучую

Бесстрастный Александр Второй.

И я, вдоль круч скользя и падая,

Взбирался в галерею ту,

Что вкруг него сквозной аркадою

Вела в туман и в высоту.

Там лепотой и славой древними

Весь свод мерцал, как дивный плат,

Казалось, вытканный царевнами

В дрожащем отблеске лампад.

В овалах, кринами увенчанных,

Светился ликов мощный сонм –

Князья, в коронах строгих женщины,

Кольчуги, мех, булат, виссон.

То рыжие, как башни города.

То вьюг рождественских белей,

Широкие ложились бороды

На пышность барм и соболей;

Суровых рук персты землистые

То стискивали сталь меча,

То жар души смиряли истово

Знаменьем крестным у плеча.

В чертах, тяжелых и торжественных,

В осанках, мощных как дубы,

Читалась близость тайн Божественных,

Размах деяний и судьбы;

Как будто отзвук отстоявшийся

Народных битв, и гроз. и бед,

Шептал душе, едва рождавшейся,

Беспрекословный свой завет…

Я трепетал, я принимал его,

Когда внезапно, как обвал,

С немых высот “Петрока Малого”

Гул колокольный запевал:

Кремлевский воздух дрожью бронзовой

Гудел вверху, кругом, во мне,

И даль, что раньше мнилась розовой.

Вдруг разверзалась – вся в огне.

1950

II. У СТЕН КРЕМЛЯ. Триптих

В час утра, тихий и хрустальный

У стен Московского Кремля…

1

Ранняя юность. Пятнадцать лет.

Лето московское; тишь… прохлада.

В душу струится старинный свет

Первопрестольного града.

Скверы у Храма Спасителя… Даль…

И издалека – серебряной речью

Мерно несет родную печаль

Кованый благовест Замоскворечья.

По переулочкам узким брожу:

Там разноцветно пестрят пятиглавия,

Там, у высоких амвонов, слежу

Теплящиеся огни православия.

В смутных мечтах о добре и зле,

Долго внимаю рассеянным сердцем

Древней, полупонятной хвале

Великомученикам и страстотерпцам.

И, упований ни с кем не деля,

Вижу: над гребнем зеленого ската

Тихо слетают с зубцов Кремля

Лебеди розовые заката.

Бархатен, мягок уличный шум…

В старых притворах – ладан, стихиры.

Это впивает крепнущий ум

Вечную правду о Солнце мира;

Это – душа, на восходе лет,

Еще целокупная, как природа,

Шепчет непримиримое “нет”

Богоотступничеству народа.

2

Был час, годами и пространствами

Слегка лишь в памяти замгленный:

Как ветр безумья раскаленный,

В сознанье вжег он знойный след…

По городу бесцельно странствуя,

В виду Кремля, под гул трамвайный,

Облокотился я случайно

На старый мшистый парапет.

Час предвечерья, светло-розовый,

Бесшумно залил мостовые,

Где через камни вековые

Тянулась свежая трава,

И сквозь игру листвы березовой

Глядел в глаза мне город мирный,

Быть может, для судьбы всемирной

Назначенный… Москва, Москва!

Нет, не Москва, но Кремль. Он иглами,

Крестами, башнями, шатрами

Плыл над рекой. На каждом храме

Цвела закатная парча, –