С тех пор так и повелось - днем Лиза работала в школе, обучая ребят истории, а вечера проводила вместе с Матвеем. Мюзиклы, театральные постановки, выставки, просто прогулка в парке, если погода позволяет…

Конечно, иногда мужчина был слишком занят, и девушка оставалась дома, но он все равно находил пять - десять минут, чтобы созвонится с ней и поболтать о пустяках. Несколько раз Лизе присылали от Матвея букеты цветов и девушка сразу же отзванивалась вампиру, благодаря за неожиданный подарок.

И что ей нравилось больше всего - вампир ни разу больше не намекнул на ее грядущий развод. Лиза действительно была Матвею за это благодарна.

Виктор так ни разу не позвонил, хоть и обещал в том памятном последнем разговоре прийти за вещами. Но девушка проверяла шкафы каждый день и видела, что все оставалось на своих местах.

По правде говоря, она очень боялась встречи с мужем. Боялась, что тот попросит прощения, как в прошлый раз, что будет снова обещать все блага жизни. Лиза банально не знала, как реагировать, ведь теперь, в отличие от сентября, она уже не хотела его возвращения.

Потому что Лиза наконец-то нашла силы откровенно самой себе признаться, что ей интересен совершенно другой мужчина.

В “Радуге” никто и не подозревал, что новенькая учительница встречается с высшим вампиром, заместителем верховного понтифика.

Лиза не афишировала зарождающиеся отношения. А зачем? Тем более, что, учитывая общую направленность пансиона в сторону Гильдии нейтралов, вряд ли там спокойно отреагируют на ее встречи с Матвеем.

Алексей, куратор пансиона, тоже начал оказывать Лизе знаки внимания. Он чаще обычного стал прогуливаться по второму этажу, где проходили уроки девушки, заходил в учительскую, если там сидела Лиза. Некоторые особо догадливые учителя даже взяли за привычку выходить в такие минуты из комнаты отдыха, чтобы оставлять молодых людей наедине.

Лиза все прекрасно видела и понимала. Да, Алексей ей нравился, он был мил, интересен и привлекателен как мужчина, но не вызывал у девушки никакого интереса. В ее мыслях надежно поселился Матвей.

Зато в обычной школе все усложнилось.

Инга Альбертовна не собиралась забывать, что Лиза влезла в ее работу с классом. В школе, помимо должности учителя, она была еще методистом исторических дисциплин и вела работу, связанную с профессиональной подготовкой учителей своего сектора. А так как из подчиненных у нее была только Лиза, то срывалась Инга только на ней и мстила девушке как могла — мелочно и гадко.

Старая историчка зачастила к девушке с проверками уроков. Чуть ли не на каждой перемене подбегала проверить, все ли у той готово, написан ли конспект, повешены ли карты на доску, подобран ли материал для контрольной или проверочной. Мало того, она начала, пользуясь своим положением методиста, приходить на уроки к Лизе и после тщательно разбирать каждую замеченную мелочь.

Почему Лиза вот тут запнулась? Не знает материал? Значит, плохо готова к уроку. Почему вот тут не подошла к карте и не показала места боевых действий? Не знает их или не умеет работать с картой?

Не увидела, что двое мальчишек сидели и втихаря играли в “морской бой” на уроке. Значит плохо уделяет внимание классу, не видит всех, а отсюда — и дети плохо понимают уроки.

И так далее, и тому подобное.

Методист занялась проверкой классных журналов на ее страницах. Придиралась ко всем неправильным запятым, помаркам и ошибкам в журнале. Если не выставлены оценки за предыдущий урок или, не дай бог, вообще не проставлена дата урока — начинался длинный скандал о халатном отношении к делу и полном непрофессионализме Елизаветы Сергеевны как учителя истории.

Поначалу Лиза пыталась протестовать, что предыдущие три года Инга Альбертовна не особо спешила со своими проверками, набегая примерно раз в четверть и заранее предупреждая об этом. Но это дало лишь новый виток к скандалу и новые обвинения в разгильдяйстве.

Лиза начала подозревать, что старая учительница задалась целью вышвырнуть девушку из школы, чтобы духу ее там не было. Она даже ходила к директору и жаловалась ему на поведение методиста. Не как к директору, как к другу. Тот лишь только разводил руками: Инга Альбертовна не выходила за рамки своих полномочий, поэтому помочь Лизе он ничем не мог. Сочувствовал — да, но не имел никакой зацепки, чтобы прекратить эти придирки.

Однажды, окончательно обозлясь на Ингу Альбертовну, девушка действительно попросила увольнения, на что директор рассердился и грубо ответил, что увольнять отличного учителя в начале учебного года из-за дурости старой маразматички он не собирается.

Яна, подруга Лизы, тоже сочувствовала Лизе и даже взяла за практику в свои свободные часы приходить к той на уроки, объясняя свое присутствие тем, что ей надо проверить тетради, а кабинет занят, что ей надо проследить за поведением своих учеников, что… Инга при ней вела себя более спокойно, тем более, что при виде двух учителей на уроке дети сами старались и вести себя тише, и отвечать правильно. Но Лизу данная ситуация тоже не устраивала. Не может же Яна вечно сидеть у нее на уроках как надзиратель.