– Я так люблю тебя!

– Лина!
– проговорил понтифик охрипшим вдруг голосом, - Ты даже не представляешь, как я тосковал по тебе!

Девушка ему ласково склонилась, легкими поцелуями касаясь его губ. Она как будто …

Спустилась ниже к шее, случайно задела пуговицу на рубашке, и, призывно улыбнувшись, начала ее расстегивать.

– Лина, не надо!
– остановил ее понтифик. Он с силой прижал девушку к себе, заставляя ее лечь на себя и прекратить раздевать его, - Не сейчас!

– Ну, Марк!
– закапризничала она и поерзала бедрами, - Ты же тоже хочешь!

Он погладил ее волосы и проговорил:

– Конечно, хочу, радость моя! Но мы все еще на самолете и через полчаса приземлимся!

Девушка грустно вздохнула:

– Ну ладно, но когда мы приедем домой…

– Я первый утащу тебя в спальню, чтобы сказать “здравствуй” так, как хочу!
– нежно улыбнулся ей Марк и потрепал по голове, - Вставай, моя радость, тебе пора одеваться!

Девушка слезла сначала с понтифика, затем с кровати и стала приводить свою одежду в порядок. Разгладила смявшуюся блузку, провела рукой по брюкам. Отметила взглядом, где расположился высший, и сделала все это максимально сексуальным. Чтобы мужчина не расслаблялся.

Марк уселся на кровати и с усмешкой следил за тем, что она делает.

Но затем, когда Лина более-менее причесала свои волосы, он усадил девушку рядом с собой и уже серьезно проговорил:

– Лина, есть кое-что, что ты должна знать.

Тревожный тон понтифика заставил девушку насторожиться. Исчезнувшие при пробуждении страхи снова вернулись и сердце заныло - неужели он уже знает?

Она молча ждала продолжения, забыв про сексуальные игры.

– В Москве неспокойно, моя радость.

– Снова Орден?
– ахнула Лина.

– Не совсем. В клане растет недовольство. Некоторые префекты выступают против моего правления, и хотя пока я держу все под контролем, но общее течение ситуации мне не нравится.

– Насколько все сложно?

– Пока, - он выделил это слово, - все более-менее. Самых воинствующих я усмирил, остальные бурчат, но не осмеливаются подняться.

– Но это только пока, - повторила за ним девушка.

Настроение резко упало. Девушка вспомнила о том, что она больше не ткущая и помочь в этой проблеме Марку ничем не сможет. Как же не вовремя это!

– Но знаешь, - тихо проговорил он, - Все это время я держался только благодаря тебе. Я каждую минуту помнил, что ты вернешься.

Девушка замерла, прислушиваясь.

– Теперь, когда ты снова рядом, мне намного легче будет решать проблемы с кланом.

Туфли Марк велел оставить в самолете. На улице ноябрь месяц, почти зима, поэтому понтифик заранее подготовил для девушки тонкую красивую шубку и сапоги по ее размеру. Ведь она теперь снова смертная, а значит, легко может простудиться. И никакие возражения, что с самолета все равно она сразу же нырнет в лимузин, а там тепло, не подействовали. Смертность любимой женщины заставила понтифика трястись над ней как курица над яйцом. Марк в этот месяц собирался следить за Линой как за зеницей ока, чтобы она все-таки дожила до церемонии обращения в целости и сохранности, и рисковать даже такими мелочами, как простое ОРВИ, понтифик не собирался.

И все то время, что самолет приземлялся, что девушка благодарила экипаж за легкую посадку, что шла к лимузину и у него попрощалась с Дитрихом, выполнявшим роль ее телохранителя, а затем молча ехала домой, Лина не переставала думать только об одном - она не может рассказать понтифику об изменении прошлого. Чтобы не добавлять ему новых забот к и без того огромному вороху проблем.

…

Дитрих вернулся домой поздно, почти ночью. Вошел в дом и взглядом сразу отметил отсутствующую вазу на тумбе у окна, подсыхающие пятна на ковре и на белом дереве мебели. Чуть поморщился, поняв, что все это означало.

Григор в простом черном блейзере и джинсах сидел на диване в гостиной и медленно потягивал вино, глядя бездумно на огонь в камине.

– Что было сегодня?
– поинтересовался Дитрих у ученика.

– Ребенок донора, - с неохотой ответил тот и снова отхлебнул. Поморщился то ли от вкуса напитка, то ли от сопутствующих мыслей, но не стал развивать тему дальше.

Палач кивнул, но решил добиться подробностей:

– “У меня никогда не будет детей?”

– Нет, - поморщился Григор, - Возмутилась, что я привез новорожденного вампира к одинокой матери с ребенком. “Как я буду пить ее кровь, зная, что ребенок может остаться без матери! А вдруг не остановлюсь вовремя и убью?”

Дитрих осуждающе покачал головой. Тяжело приходится Григору, уж слишком Мила оказалась совестлива, находила к чему прицепится почти во всем.

– Ты объяснил, что в этом случае мы позаботимся о ребенке?
– он вопросительно поднял бровь, зная ответ.

– Спрашиваешь! Столько раз долбил, что язык устал. Без толку!
– фыркнул мужчина, - Она ж у нас высокоморальная!

– Да уж, кому говорить о морали, как не бывшему монаху!
– съязвил Палач и уселся рядом.

Ученик замолчал. Сказать было нечего, он и сам прекрасно помнил, каким был до обращения. Смешно сказать - пытался провести обряд экзорцизма над самим Палачом. Надеялся вернуть еще одну заблудшую душу Господу.