Где-то вдалеке прогудел поезд.

Ночь, черная ночь, ни одного фонаря на улице не горит. Всего несколько окон горят в соседних домах. Только мелькают красные огоньки сигнализаций у машин. Вот в одной из них открылась дверь и в соседний дом заспешила девушка, поправляя на ходу одежду. Это случаем не Настя? Нет. Хотя, может быть, тоже блондинка. Нет! Настя живет в другом доме и Ксюша тоже не в этом живет. Да и этой за двадцать… а если и Настя, то что?

Ай, надоело все!!!

Закрыл окно. Холодный ночной воздух хорошо освежает, но продует, го-лова опять разболится, это хуже всего.

Сколько сейчас времени?

Покурил, вернулся в комнату. Тут наверху просыпается дорогой сосед, и начинает что-то лепить, негромко, сдавленным голосом.

Посмотрел на часы – 2.30.

Делать было нечего, и включил я телевизор.

Новости. Ведущий рассказывал о взрывах в Нью-Йорке и о предстоящей встрече нашей волейбольной команды, где-то победившей, и сейчас находя-щейся на пути домой. Удивительно, этот волейбол никто не смотрит и не ин-тересуется, и не освещается он почти, но стоит только выиграть, так сразу поднимается истерия - МЫ ПЕРВЫЕ (хоть где-то) и сразу вдруг все становят-ся такими фанатами, что аж жуть берет. Победа России! Мы летим впереди всех, а то, что ты не живешь, это только ты в этом виноват, мы, вон, волейбол выиграли. И ведущий бесит, фамилии с трудом со своего долбаного монитора читает, а глаза горят, аж страшно становится. И в конце – так, коротко, об очередной операции по устранению боевиков на Кавказе.

Объявляли о конце войны, когда мне лет двенадцать было. Кого же там до сих пор обезвреживают? Мир ведь там?!

Не хочу в армию.

Потом какое-то американское кино началось, про умственно отсталого. Типа, про его жизнь. Как он, дурачок, живет, и все у него на так получается. В армию его берут - и он там героем становится. Потом миллионером делает-ся. Все время на приемы к президентам попадает и все такое.

До чего скверный фильм.

А режиссер просто мерзавец, если снимает такое.

Не повезло с кино сегодня. Вот, однажды, тоже ночью, видел кино про слепого офицера, как он в Нью-Йорк поехал и парня с собой взял за поводыря. Вот действительно классный фильм был, правда, больше я его не видел и названия не знаю, обидно.

И так тоскливо стало опять.

19

Рассвет я опять встречал на ногах, в голове после приступа боли была привычная пустота. Как будто там была высохшая лужа, вернее ямка от нее, границы очага чувствовались, но боли уже не было. Надолго ли? Ведь как бы-вает, может месяц не болеть, а может изо дня в день неделями долбить, что обезболивающие препараты ешь как чипсы. Мама говорила сходить ко врачу, но если честно, мне просто лень туда идти.

Восход солнца я как всегда просмотрел, никогда его не видел, а как не читаешь книгу какую-нибудь, так герой или герои всегда видят рассвет, блин, а я всегда хочу увидеть первые лучи и всегда просматриваю их появление, жду, жду с час, а потом куда-нибудь отойду и все. Не читать, ни слушать му-зыку не хотелось, жутко противно все было, недомогание жуткое. Вот так и шатался по квартире. Шесть часов утра, семь часов, восемь…

Хотел почитать, но голова болела сильно и не хотел напрягаться.

Единственное что я за это время сделал, так это скачал на флэшку из ин-тернета какой-то шутер для Михи, хотел обрадовать его. Как буду в следую-щий раз в библиотеке, отдам.

Миха, работал недалеко от моего дома, в библиотеке, сразу за остановкой она. Ему было около тридцати, он работал в местной библиотеке, собственно говоря, я с ним там и познакомился. На первом курсе я тогда «учился». Мама тогда болела, а на учебу жуть как не хотелось идти, вот и пошел в библиотеку, - время провести.

Теперешние библиотеки это конечно, не те, что были раньше, они скорей напоминают интернет кафе и люди туда заходят в основном в интернет, а не за книгами.

Так вот, Миха сидел за столом, уставленном всякой мутью, от клея, до абонементских книжечек, а над ним склонившись, стоял «юзер» и что-то ему предъявлял.Одной рукой он прижимал к столу руку сидящего библиотекаря, другой, выставив два пальца, лез в очки библиотекарю издавая мычащие зву-ки.

– Эй, что происходит? – говорю, не смог я промолчать, а что мне было де-лать?

– Ничего – ответил бритый, - Играем.

По роже расплылась ухмылка.

Я прекрасно знал, что он тут делает, мне очень хотелось, чтобы он спро-воцировал меня. Конечно не Зорро я, но категория весовая одинаковая, по-смотрим. Ненавижу таких людей. Таких людей, любящих поглумиться над тем, кто не может дать сдачи.

– Меня это, - начал он мерзким голосишкой, - он кинул.

– Че? – говорю, а сам вижу, что урод испугался, как и следовало ожидать, такие только и могут лезть на тех, кто слабее, - анархист хренов, - это уже в адрес его толстовки, с изображением буквы «А» в красном круге.