– Каких дел? Какие рычаги?

Мелет - и сам не знает, что мелет.

– Всяких, - размыто проговорил Санек. Мне почему-то показалось, что Саня придумал это все про службу.

– Криминал? – спрашиваю, и поверить себе не могу, зачем я это спраши-ваю - конечно же, криминал.

– Не знаю…, - скорее утверждение, чем отрицание или непонимание.

– То есть вместо армии в тюрьму?
– водка опять пробила брешь в само-контроле.

– Как знаешь… Так че, не пойдешь?
– сказал Санек.

Мне почему-то стало его жалко. Он не был похож на прежнего Санька, излучавшего уверенность и силу, пусть тупую и недалекую, но силу. Он сам не знал, что ему делать и дело тут было не в моих речах, он и сам не горел жела-нием туда идти, просто его «попросили». Его сознание говорило ему - «тебе это не надо», и он соглашался с ним. Но ему ведь «порекомендовал» авторитет и как он может его ослушаться? Дело было даже не в Климе, дело было в самом Саньке. Он пытался заставить себя думать, но у него не получалось, он пони-мал и знал входы и выходы из многих ситуаций, но политика… он просто не мог понять этого. Поэтому и теребил в руках этот листок помойный, чтобы хоть в нем найти оправдание своим действиям. Убеждая себя, что это он идет по собственной воле, а не по чьему-то приказу.

Хотя, может, все гораздо прозаичнее было, - он просто денег был должен, не знаю…

– Не пойду и тебе не советую, - попытался отрезать я.

– А ты меня не учи, - его кулаки сжались. Ну вот - стандартное действие - не понимаю, значит, сломаю.

– Да я, нет…, - комок в горле встал и не хотел выходить при виде сжатых кулаков. Он меня побьет и сильно.

– Ну вот и все, - сказал он, видимо, почувствовав мой страх. Такие, как он, всегда это чувствуют, как животные. Он тупо смотрел на меня с видом победителя. Конечно, второй раз он предлагать бы не стал, для себя он сделал вывод: «если я не с ним, значит, я против него». Такие, как он, всегда мыслят крайностями.

И на меня вдруг нахлынуло то самое ощущение, посетившее меня на скамейке перед уродами.

– Что изменится от того, что вы выйдете и вас отдубасят дубинками? Что с того изменится? Героями будете? Ах, как мы круты, за свободу! Кто такие эти оппозиционеры? Кому они реально помогли? Они защищают бандита! Они делают деньги на всем этом!! Твоя свобода - в твоей голове, а не в ихних баш-ках, какими бы умными они не были! Здесь надо жить, а их интересы мне по барабану. У меня свои интересы, я хочу жить. Что, правительство заставляет людей быть такими, какие они есть? Что заставляет людей…

Тут я задел стопку рукой, и она упала на пол.

Поднял, не разбилась, но мысль уже потерялась.

Я попытался продолжить:

– Что, дураки, Кондопогу забыли? Что там творилось?

– Мммм….
– Санек ничего не понял, но - и кулаки разжал.

Нет, его мои слова, конечно, не переубедили, но он просто не мог меня ударить - и все тут. Он со мной вырос, он жил здесь, он учился со мной в од-ном классе, но даже это не могло стать причиной, того, что он меня не уда-рил. Короче, так и не понял я ничего, какая в нем произошла перемена. Он просто долил себе водку в стопку, допил и ушел, ничего не говоря.

– Я просто хочу сказать, они устроят это шествие, люди получат по голо-вам, а они разъедутся по своим Рублевкам, Лондонам, Парижам и Нью-Йоркам, и там будут показывать это все. А что изменится для тебя? Ничего. Только в ментуру заберут, да в перспективе по этапу пойдешь, а матери твоей что…, - орал я ему в спину.
– Да ты, с этим Климом якшаясь и так, там скоро будешь, - это уже в закрытую дверь.

Ушел.

– Живи своим умом, а не хренью всякой, - пробурчал я себе под нос.- Где твои «Королевы» и шахи?

И - скрип-скрип над головой.

– Слышно?
– проорал я и, что было силы, кулаком ударил в стену.

Дальнейшего не помню, отключился.

А потом пришли эти две опойки. Может, еще кто приходил или звонил - не знаю.

Только Барсик сидел на столе, не обращая внимания на колбасу и смотрел на меня - то ли с укором, то ли просто пытаясь понять что-то.

Кот смотрит на человека сверху вниз. Это правда. Куда мне до него.

Вот опойки ушли, голова разболелась - просто ужас. Съел последний анальгин, невесть как его нашел в коробке с лекарствами.

Помогло, но похмелье осталось. Головокружение, тошнота, все прям бе-сит. Пошел и взял пиво из холодильника. Налил себе стакан и выпил залпом. Как бы противно ни было, а помогло. Еще эти докторишки советуют не по-хмеляться, всякое говно есть, чтобы прошло, врут!

И опять этот гам, наш Гайд-парк продолжал жить. На улице было столпо-творение, центром которого была баба Нина. Она живо возмущалась. выдава-ла какие-то тирады и бабки, обступившие ее со всех сторон, активно подда-кивали. Как-то взгляд мой зацепился за одну из них - бабка, маленькая, красномордая такая. Она жевала слова, было ничего не понять из того, что она лепит, только «ага-ага-ага» и было слышно.