— Как будто в первый раз, — хмыкнул таший.

— Не в первый, — признал Делоко. — Но, сам понимаешь, это как…

— Свидание? — рассмеялся Устин, бросив на меня косой взгляд. — Не понимаю, но представить могу. Ладно, а что с Болком?

— Болк… — шаман помрачнел, обернувшись к носилкам, которые как раз скрывались в одной из обжитых башенок. — Госпожа инквизиторша задела его одной рукой. Никогда не думал, что можно так извратить заклинание исцеления, пусть даже магия хелльская…

— Извратить исцеление? — встряла я.

— Леди Эртрисс, — на лице Устина замерла брезгливо-хмурая гримаса, — обучена особому исцелению, которое способно затянуть любые раны и заставить исчезнуть многолетние шрамы. Но если такое заклинание применить к полностью здоровому человеку, немного изменив жестикуляцию, вся энергия, собранная на лечение, пойдет во вред. Обычно дело заканчивается парой-тройкой глубоких царапин, взявшихся ниоткуда. Никогда еще не видел, чтобы от обратного исцеления осталась такая рана.

— Понятно, — сухо кивнула я. Исследовательский гений моей копии, сначала вызывавший гордость за родину, теперь потихоньку начал раздражать. — Ему можно помочь?

— Ясен пень! — неоригинально повторился шаман. — Сейчас вот в себя приду и пойду лечить, — уверенно заявил он и поднес к губам лозу, растущую прямо из его тела. Цветы развернулись к нему и ласково скользнули лепестками по коже; на наших глазах за несколько секунд на стебле вырос и распустился бутон.

— Кажется, наша надежда и опора витает в облаках, — насмешливо заметил Устин, этак ненавязчиво обнимая меня за плечи и притягивая к себе.

Я покорно прижалась к его боку, судорожно вспоминая, как пользоваться сенсорами, чтобы договориться с Диллианом о встрече на нейтральной территории.

Отчего-то мне кажется, что, если не удрать немедленно, я окажусь под колпаком у одной сомнительной личности в медвежьей шкуре с обворожительными круглыми ушками.

И что самое жуткое — я, кажется, уже ничего не имею против.

Беспомощность.

Жесткая веревка, врезающаяся в изнеженную кожу меж пальцев. Сырая земля под спиной.

Беззащитность.

Над головой — еще несколько метров земной толщи. С чудом не обрушившегося еще потолка свисают бледные осклизлые корни. Не пошевелиться.

Бессилие.

Медвежий силуэт загораживает единственный луч света, и перед глазами замирает пляшущая темнота. Шаги — бесшумны, хотя он и не старается красться.

Страха по-прежнему нет.

— Будь моя воля… но ты будешь жить, потому что она не желала тебе смерти.

Опустившиеся веки. Тихий, отчетливый смешок.

Жить?

Над головой — еще несколько метров земной толщи. В моей берлоге вполне нормальный потолок, прежний обитатель потрудился спрятать корни и даже выровнять стены.

В затекшие руки врезаются сотни иголочек. Шевелиться пока не стоит.

Глаза почему-то слезятся. На подушке — соленое пятнышко.

До рассвета, когда нужно будет вести пленницу на окраину города, еще пара-тройка часов.

Ненавижу бессонницу.

Поле колышущейся травы на опушке успело разрастись и поглотить обрушившиеся окраинные башенки; несгибаемые стебли упрямо пробивались через трещины в стенах, опустевшие оконные проемы, — тянулись к розово-золотистому свету солнца, не желая сдаваться. На самой границе, отделяющей более-менее обжитое людьми пространство, стояла одинокая человеческая фигура. Завидев нас, она сделала несколько шагов на встречу — и остановилась.

Среди ветреного буйства жизни Диллиан, до середины бедра утопленный в беспокойных побегах, казался этаким нерушимым столпом спокойствия и неподвижности. Только вблизи уже становилась заметна неестественная даже для хелльца бледность да синеватые тени под глазами — по всей видимости, последние несколько дней свергнутый Владыка Хеллы так же, как и я, мучился бессонницей.

Эртрисс, на манер мешка с мукой переброшенная через плечо Делоко, нервно дернулась напоследок, словно еще действительно надеялась вырваться и сбежать, — но, естественно, без особого результата. Хрупкий мальчишка-шаман держал ее по-прежнему — без особых усилий и напряга, будто и не устал вовсе тащить такую ношу через джунгли.

— Забирай, — не поздоровавшись, скомандовал Делоко и стряхнул инквизиторшу с плеча.

Диллиан оказался рядом мгновенно — как раз вовремя, чтобы успеть поймать свою ненаглядную до того, как Эри кулем шмякнется на землю. Прижал к себе, уткнувшись носом в ее волосы, снова отстранил, рассматривая — словно еще не верил, что она здесь, рядом, и, если ее не развязывать, то никуда уже не смоется.

Устин смотрел на них со странной смесью зависти и презрения на лице.

— Теперь говори с ней сам, — посоветовал он Владыке. — Ты знаешь, что будет, если она не заберет душу как можно быстрее.