— Знаю, — коротко кивнул тот.

— А, собственно, что? — не к месту встряла я и тотчас оказалась под перекрестным огнем тяжелых взглядов — трое мужчин и одна женщина посмотрели на меня как на круглую идиотку, и, судя по моим личным ощущениям, в чем-то были правы, но любопытства это не умаляло.

— Эртрисс сейчас лич, — напомнил Устин. — И чем дольше она им будет, тем меньше в ней останется человеческого, на что ты так уповала, — с этаким отеческим укором в голосе пояснил медведь.

Я с трудом удержалась, чтобы не поинтересоваться степенью человечности такого действия, как перетаскивание беззащитных связанных женщин через джунгли, не говоря уж о подозрительном нежелании их развязывать. Я еще понимаю, почему этого не сделал Делоко или Устин, но Диллиан?

— Я пока не говорю о том, что через несколько часов тебе, возможно, придется искать другого преемника, чтобы избавиться от чужого проклятия, — как ни в чем ни бывало продолжал медведь, не обращая внимания на тщетные попытки Эртрисс испепелить его взглядом.

— Не каркай, вдруг действительно придется? — хмыкнул Диллиан, не отпуская свою ценную добычу, несмотря на все ее попытки вырваться или хотя бы отстраниться. Чувствую, если б не кляп, мы все узнали бы о себе очень много нового.

— Не придется, — неожиданно жестко отозвался Устин, чуть шевельнув пальцами. — Поверь, не придется.

От портала Диллиана едва ощутимо пахло городской пылью и многолюдной толпой. Идеально круглая черная дыра, ведущая прямиком на Хеллу, втянула в себя несколько травинок — а следом и нас, не дав даже обернуться на цветущий многобашенный Тугерт и сплошное зеленое море джунглей, чья частичка, наверное, останется навсегда уже не только в безумном шамане.

Зельтийер встретил нас прозрачно-серыми сумерками, тусклыми городскими огнями и приглушенным человеческим гомоном; после непрекращающегося праздника жизни и цветения Аррио Хелла показалась выцветшей черно-белой фотографией, где тени и лица смазываются в единое неопрятное пятно, но отчего-то мне стало спокойнее — словно я наконец-то вернулась домой. Быть может, потому, что именно так и выглядели привычные мне мегаполисы?

А вот ташии чувствовали себя не в своей тарелке, затравленно озирались, словно звери в клетке, и явно с трудом сдерживались, чтобы не повернуться друг к другу спиной, заняв круговую оборону. Я с невольным смешком вспомнила, как впервые очутилась в джунглях, — наверное, со стороны это смотрелось так же забавно…

— Промазал, — с вздохом констатировал Диллиан. — До Дворца примерно час пути.

— Замечательно, — фыркнул Делоко, нервно вертя в пальцах лозу, растущую из его тела. — Надеюсь, ты не будешь возражать, если стража у ворот немного прорастет хоть чем-нибудь живым? — шаман с ненавистью уставился на сплошной покров из каменных плит под ногами.

— Ну попробуй, заставь, — кровожадно усмехнулся свергнутый Владыка. — Но для начала я бы завернул в закоулок потемнее и наложил на всех иллюзию. Серому Соколу пока рановато знать, что я вернулся…

На то, чтобы в очередной раз убедить Владыку, что он немного идиот, ушло с четверть часа. Потом Диллиан все-таки признал, что брать Дворец штурмом с войском в четыре человека, где основная ударная сила — он сам, истощенный после телепортации, да еще со связанной инквизиторшей в качестве балласта — несколько опрометчиво. И даже показал заброшенный домик на окраине, в подвале которого можно было переночевать. То, что с утра будет негде умыться и нечем позавтракать, никого, по всей видимости, особо не волновало, и я в который раз почувствовала себя избалованной барыней, но порефлексировать мне не дали.

— С одним моментом нужно разобраться сразу, — непререкаемым тоном заявил Устин, кивнув на связанную Эртрисс. Та покосилась на него.

Если бы взглядом можно было убивать, остатки медведя пришлось бы собирать по всему подвалу пинцетом.

Диллиан мгновенно подобрался, напружинился, разом став казаться массивнее и куда более угрожающе, и мне не к месту вспомнилось, как бесшумно и плавно он скользил по своему Дворцу — словно опытный хищник, крадущийся, чтобы не вспугнуть добычу. Устин нырнул в свой клыкастый капюшон из медвежьей шкуры, и на миг показалось, будто лапы давно умершего зверя приросли к рукам человека и чуть шевельнули когтями, осторожно проверяя границы отмеренной свободы.

И только Делоко с выражением крайней степени пофигизма на лице уселся в дальний угол, нежно прижал к себе цветущую лозу, вплел в нее несколько пожелтевших листочков и лишь тогда заговорил — привычным скучающим тоном:

— Ты знал, что этим все и закончится. На один портал меня вполне хватит, а дальше как-нибудь. — Пожухлые листья как ни в чем ни бывало вросли в лозу и мирно зазеленели.

Сказать, что мне стало не по себе — значит ничего не сказать.

Что я опять упустила во всей этой свистопляске?