Вот, снова шуршание шин. Лучи фар наползают на дорогу. Эта вальяжная машина не поторапливается. Сердце подпрыгивает, дыхание прерывается, и Маня впивает взгляд в номер машины. Да! 445… Черный «мерседес».

Палец касается горящего экранчика.

– Понял! – сухо рыкает в трубке Седов.

«Не успеет… не успеет…» – стучит в Маниной голове.

Она задирает голову, обращает молящий взгляд к тающим восковым звездам.

Трофим рывком разворачивает фуру – она перегораживает двухполосную дорогу. Неумолимо приближающийся «мерседес» снижает скорость и, слегка вильнув вправо, останавливается. Трофим, укутанный шарфом до бровей, выпрыгивает из кабины, движется к замершей легковой машине. Левая передняя дверь открывается – водитель с опаской выходит. И тут Трофим видит, что салон люксовой иномарки… пуст! Ни ребенка, ни няньки…

– Что там у тебя? – недовольно кричит водитель.

– Да вот занесло… – растерянно взмахивает руками Седов.

– Ну давай, разворачивайся, чудила! – машет ему водитель – молодой ершистый парень. – Как ты тут вообще очутился со своей фурой?! Это дорога на закрытый коттеджный поселок, дятел!

– Да поворотом ошибся… – бубнит обескураженный Трофим. – В момент сейчас вырулю.

Он залезает в кабину, смотрит на Супина, сжавшегося на пассажирском сиденье фуры.

– Нет ребенка. Что делаем?

Супин сдергивает с лица треснутые очки, от которых у него немилосердно ломит голову.

– Отчаливаем, что еще? Не допрос же с пристрастием этому водиле устраивать?

– Ну да… пути Господни, как известно, неисповедимы… – сокрушенно мотает головой Трофим и с силой налегает на огромный руль.

Фура, дрогнув, начинает пятиться. Трофим мастерски маневрирует – вперед-назад по рыхлому снегу.

«Только завязнуть для полной радости не хватает. И дождаться машины самого Кашина. Вот веселье-то будет, когда он узреет в моей колымаге бывшую свою супругу», – думает Полкан, в напряжении наблюдая за действиями дальнобойщика. Через пару минут фура встает на дорожную колею. Водитель «мерседеса», вдарив по газам, проносится мимо. На обочине, рядом с машиной Супина, стоит оцепенелая Рита.

Полкан выпрыгивает из кабины, бежит к ней:

– Не было Ники! Нет! Вы не можете с ней связаться?! Быть может, она заболела?

Маргарита мотает головой и странно, очень странно смотрит на главбуха. Будто видит его впервые, и он ее… ужасает.

– Нет… тут что-то другое. И с дочерью у меня связи нет. Кашин держит ее как в тюрьме. Она звонит с его телефона.

Трофим кричит из фуры, опустив стекло:

– Мне нужно отъехать! Я загораживаю полосу. Что уж теперь…

Полкан машет ему, мол, отъезжай и вообще отстань и делай, что хочешь.

Супин усаживает Риту, похожую на деревянную куклу, в свою машину и залезает на водительское сиденье. Тут он вспоминает о Мане, бессмысленно вязнущей в снегу за мглистым горизонтом. Это воспоминание хорошее, теплое. Потому что Маня сама теплая и хорошая. И подло держать ее в мокром снегу. Подло…

– Голубцову надо забрать. И решить, куда ехать и что вообще делать? Нужно все еще раз обсудить.

Рита смотрит на Супина, странно улыбаясь.

– Да, Павел Иванович. Нужно многое обсудить. Нам с вами наедине. Не так ли?

Она вдруг с силой сжимает его ладонь. Ее рука пышет жаром, обжигает ледяные пальцы Полкана. Он молчит, руку не отнимает. И не может поднять на Риту глаз. Теплая Голубцова в мгновение ока забывается им.

– Да, хорошо. Едем к вам?

– Ну не к вам же? Я вам абсолютно не доверяю.

– А я – вам, – вдруг жестко произносит Супин и поднимает на Риту глаза, горящие знакомым стальным огнем. Но в этот раз они ничуть не пугают Кашину. Она задыхается от бешенства и отчаяния.

Трофим и Маня подбегают к машине главбуха почти одновременно. Маня судорожно хватает ртом воздух. Она не в силах произнести ни слова – от бешеной гонки дыхание сбито, сердце строчит на пределе.

– Что, к Але? – спрашивает Трофим у Супина, склоняясь к раскрытому окну. Кажется, он настолько растерян, что не может найти подходящих к случаю важных слов.

– Нет. Я отвезу Маргариту домой. Она измучена, да и у меня голова не варит. Быть может, позже я приеду. Я… решу.

Полкан кидает быстрые взгляды на Риту, будто ждет от нее реакции на свои слова.

– Рит… что это… может быть? Где Ника? – выпаливает Голубцова, чуть восстановив дыхание и залезая в машину.

– Я ничего не знаю. Я… не знаю, Мань. Думаю, больше ничего предпринять нельзя.

– Мария, езжайте с Трофимом домой. Придите в себя, – обращается к ней главбух.

– Да, нам всем нужно прийти в себя, – говорит Маня, согревая руки дыханием. – Быть может, Кашин что-то заподозрил, решил осторожничать.

– Все, Мань. Все! Больше я не позволю вам всем так безумно рисковать из-за меня. Кажется, отрезвление пришло вовремя, – тихо произносит Ритуся.

– Это верно. Безумию должен быть положен конец, – цедит сквозь зубы Супин. Он надевает очки, морщится от изломанной в треснутых очках окружающей действительности и заводит машину.