– Да мы хотели как лучше, ведь надо форсировать, – выступая из-за спины Георгия и застенчиво хмурясь, сказал подрядчик. – Мы же закрепляем, куда она денется…

– Пока не будет сделано грамотно, по проекту, работу не примем.

– Да что вы, Георгий Иванович, мы и главного инженера проекта вызовем, подумаем…

– Нечего его вызывать, нечего терять время. Налицо грубое нарушение технического проекта. Есть проект – углублять на три метра в землю. Почему вы кладете сверху?

– Ну, мы форсируем, каждый день только и говорят: «Форсируйте, форсируйте!» Мы еще бетоном зальем получше, в общем – сообразим что-нибудь…

– Нечего здесь соображать! Соображайте согласно проекту. Ваш расчет – дотянуть до холодов! Завтра пойдет дождь, вы что здесь будете делать по горло в грязи?

– Ну, мы тут доработаем, мы что-нибудь придумаем, – с неискоренимой надеждой в голосе продолжал канючить подрядчик. – Мы посоветуемся…

– О чем тут советоваться, все лето бездельничали…

– Как же бездельничали, все-таки пятьдесят семь километров лежат. Как-нибудь уладим. – В голосе ражего подрядчика миролюбие, необидчивость и уверенность опытного строителя, что он свое все равно проволынит и все равно будет так, как быстрее и выгоднее ему, а не заказчику.

– Эти пятьдесят семь километров лежат по ровной, как стол, степи.

– Да, но все-таки лежат, все-таки план…

– Это очковтирательство – знаете не хуже меня. Так работают на чужого дядю.

– Выдержит, куда она денется, – продолжал свое подрядчик.

Георгий взглянул на него косо, зрачки метнулись, как будто перезарядили затвор винтовки, и он вдруг легко побежал вниз, к трубе, к стоящему рядом с ней бульдозеру, работавшему на холостых оборотах.

Из-за шума двигателя свите Георгия не было слышно, о чем говорит он с бульдозеристом, стоявшим рядом со своей машиной. Только было видно, как тот пожал плечами и отошел в сторонку, протягивая обе руки к машине, как бы приглашая самого Георгия сесть за рычаги. Так оно и было. На приказание Георгия бульдозерист ответил:

– Я не буду. Вам надо – садитесь и делайте. Хозяин – барин.

Георгий проворно вскарабкался в кабину бульдозера, и не успел никто ничего сообразить, как он развернул мощный, тяжелый бульдозер на месте и в минуту своротил трубу водовода, – бетонные скрепки подались легко, без натуги. Своротил, поставил двигатель на холостые обороты, выпрыгнул из кабины, поклонился бульдозеристу, – дескать, спасибо – и пошел наверх, к своей свите.

– Видите, как она легко подалась? – подражая шефу, ласково спросил Георгий подрядчика.

– Так бетон же еще не взялся, – покрываясь красными пятнами, пробормотал ражий подрядчик. Хотел было нагрубить, у него так и вертелось на языке: «Самодур! Ты за это ответишь!» – или что-нибудь в таком же роде, но вовремя вспомнил, что у Георгия «рука наверху», и прикусил язык.

С тем они расселись по машинам и поехали кавалькадой дальше по трассе водовода в сторону города. Они ехали параллельно действующему Старому водоводу, и Георгий велел Искандеру остановить у одного из четырех его колодцев.

Теперь очередь отвечать была начальника Водканалтреста Гвоздюка, теперь он сопел за спиной Георгия.

Крышка колодца – огромная бетонная плита – валялась рядом с зияющей ямой, из темной глубины которой пахло падалью.

– Безобразие! – принюхиваясь, прошептал Георгий. Но был услышан.

– Я давненечко здесь не побывал, но тут у нас задвижки, так что в том смысле, что в водовод ничего не проходит, – промямлил Гвоздюк, потупившись, будто не выучивший урок школьник.

– Еще бы все это проходило в водовод! Тогда бы я сегодня же отдал вас под суд!

– Ей-богу, не проходит, что вы, Георгий Иванович, клянусь честью…

– При чем здесь ваша честь, и откуда ей взяться, если вы не выполняете свою работу? У вас здесь есть люди? Чем они занимаются?

– Есть, двое: по штату двое, но фактически как бы один – второй все время в город ездит, просит прибавку к зарплате.

Георгий внимательно оглядел Гвоздюка, как будто видел его в первый раз: высокий, грузный, он годился ему по возрасту в отцы, а вели ему сейчас проскакать на одной ножке вокруг колодца, и он проскачет, лишь бы миновал начальственный гнев. «Ему бы кабанчиков колоть, – подумал Георгий, глядя на мясистые щеки, нависающие над тонкогубым ртом Гвоздюка, на его большой нос, на маленькие тусклые глазки, на толстые складки на низком лбу, – натуральный забойщик, а он „руководить людями“… и уж который год, считай – всю жизнь, его так и бросают с одного места на другое». Это о нем, о Гвоздюке, рассказывала курьерша тетя Леночка: «Селедку едять, воду пьють и руководять – ужасти!» В те времена Гвоздюк был у них начальником ОКСа. Уж он поруководил, уж он понастроил, а все как с гуся вода.

От злополучного колодца поехали к головным сооружениям Нового водовода – по проселочной дороге наискосок через выжженную солнцем степь к речке, где строились резервуар и насосная станция. Поехали на планерку, которая проводилась здесь раз в неделю под руководством генерального подрядчика – начальника треста Горстрой Прушьянца, а вернее, должна была проводиться каждую неделю.

В тенистом от жалюзи, чистеньком вагончике собралось довольно много народу. Первым лицом был здесь сегодня Георгий, а за ним теснились в дверях Прушьянц, Гвоздюк, подрядчик в голубой рубахе – начальник СМУ, которого только что отчитывал Георгий за трубу, начальник ОКСа, тот самый, что говорит «исключительно замечательно», «инденьтично» и «крупелезно», начальник участка – совсем еще молоденький паренек с лиловыми хотимчиками на нежных щеках, видно, только что окончивший институт. А за вагончиком в пяти персональных автомобилях томились пять шоферов.