Построчный пламень во сто крат

Горючей жупела и серы.

Но книжный червь, чернильный ад

Не для певцов любви и веры.

Не для тебя, мой василек,

Смола терцин, устава клещи,

Ржаной колдующий Восток

20 Тебе открыл земные вещи:

«Заря-котенок моет рот,

На сердце теплится лампадка».

Что мы с тобою не народ —

Одна бумажная нападка?

Мы, как Саул, искать ослиц

Пошли в родные буераки,

И набрели на блеск столиц,

На ад, пылающий во мраке.

И вот, окольною тропой,

30 Идем с уздой и кличем: сивка!

Поют хрустальною трубой

Во мне хвоя, в тебе наливка —

Тот душегубный варенец,

Что даль рязанская сварила.

Ты — Коловратов кладенец,

Я — бора пасмурная сила.

Таран бумажный нипочем

Для адамантовой кольчуги...

О, только 6 странствовать вдвоем,

40 От Соловком и до Калуги,

Через моздокский синь-туман,

На ржанье сивки, скрип косули!..

Но есть полынный, злой дурман

В степном жалеечном Июле.

Он за курганами звенит

И по-русалочьи мурлычет:

«Будь одиноким, как зенит,

Пускай тебя ничто не кличет».

Ты отдалился от меня,

50 За ковыли, глухи лужи...

По ржанью певчего коня

Душа курганная недужит.

И знаю я, мой горбунок

В сосновой лысине у взморья;

Уж преисподняя из строк

Трепещет хвойного Егорья.

Он возгремит, как Божья рать,

Готовя ворогу расплату,

Чтоб в книжном пламени не дать

60 Сгореть родному Коловрату.

Между 1916 и 191

8250. Белая повесть

Памяти матери

То было лет двадцать назад

И столько же зим, листопадов,

Четыре морщины на лбу

И сизая стежка на шее —

Невесты-петли поцелуй.

Закроешь глаза, и Оно

Родимою рябкой кудахчет,

Морщинистым древним сучком

С обиженной матицы смотрит,

10 Метлою в прозябшем углу

На пальцы ветловые дует.

Оно не микроб, не Толстой,

Не Врубеля мозг ледовитый,

Но в пабедья час мировой,

Когда мои хлебы пекутся,

И печка мурлычет, пьяна

Хозяйской, бобыльною лаской,—

В печуре созвездья встают,

Поет Вифлеемское небо,

20 И мать пеленает меня —

Предвечность в убогий свивальник.

Оно нарастает, как в темь

Измученный, дальний бубенчик,

Ныряет в укладку, в платок,

Что сердцу святее иконы,

И там серебрит купола,

Сплетает захватистый невод,

Чтоб выловить камбалу-душу,

И к груди сынишком прижать,

30 В лесную часовню повесить,

Где Боженька книгу читает,

И небо в окно подает

Лучистых зайчат и свистульку.

Потом черноусьем идти,

Как пальчику в бороду тятьке,

В пригоршне зайчонка неся —

Часовенный, жгучий гостинец.

Есть остров — Великий Четверг

С изюмною, лакомой елью,