16

К половине шестого уже основательно стемнело, а следовательно и похолодало довольно ощутимо. Я уже в который раз мысленно похвалила себя за предусмотрительность: сегодня, наплевав на форс и природное кокетство, я всё-таки соизволила надеть на себя джинсы. Подействовали-таки на меня нравоучения Виталика – вот дела! К тому же в шесть часов я собиралась идти на разборку в Звёздный Городок вместе со всеми, и нынешняя форма одежды была как нельзя кстати для такого рискованного дела. Я ещё не думала, что буду делать, оказавшись в эпицентре боевых действий. Драться, если честно, я не любила и не умела (детские потасовки в песочнице – не в счёт). Но страстное желание поучаствовать в этой интересной игре напрочь заглушало проблески разума. Я решила, что драться не буду – вряд ли во вражеской тусовке найдётся парень, способный поднять руку на слабую, красивую девушку. Я просто постою в сторонке и посмотрю, как это происходит – стенка на стенку.

Ветер сшибал нас с ног, пока мы бродили по улицам, взявшись за руки. Волосы мои, забранные в конский хвост на затылке, оставляли открытыми уши, и я рисковала застудить их в самое ближайшее время. К счастью, у нас в запасе оставалось ещё минут пятнадцать, и Виталик предложил мне зайти к нему домой погреться. Мысль была более, чем удачная, мне очень хотелось посмотреть как живёт Виталик. И мы отправились к нему в гости.

Ничем из ряда вон выходящим обстановка меня не потрясла. Квартира как квартира, и жильцы её – простые смертные. Я даже обратила внимание на весьма ощутимую тесноту вокруг – вот чем отличалась квартира Виталика от моей: в этом доме, более старой планировки, кухни были раза в два меньше. Значит, нам ещё повезло, что мы въехали не сюда. Увидев такую кухню, моя мама, скорее всего, выпала бы в осадок на долгий срок. В основном же всё, начиная от мебели и заканчивая обоями на стенах, было типовым и не заслуживающим серьёзного внимания. Единственное, что представляло здесь реальную ценность – это компьютер на столе в комнате Виталика. Около него я стояла добрых минут пять, заинтересованно изучая разместившуюся тут передо мной сложную технику.

Их кухни выглянул Виталик:

– Яблоко хочешь?

– Давай. – Я только сейчас вспомнила, что ничего не ела с самого утра. – Слушай, ты же говорил, что компьютер отцовский.

– Отцовский. – Виталик с хрустом откусил своё яблоко.

– Почему же он на твоём столе находится?

– А где ему ещё находиться? В большой комнате такого стола нет, там, можно сказать, спальня.

– Я заметила. А почему гостиной нет?

– Зачем она нужна? К родителям гости не ходят.

– Что – совсем? – Обалдело обернулась я к Виталику. Он даже смутился, увидев мою реакцию.

– Ну…Ко мне-то ходят. Вадька – тот вообще, бывает, целями днями отсюда не вылезает. Мы с ним в Интернете копаемся.

– А отец не ругается?

– Ругается. Интернет дорого обходится. Но запретный плод, как говорится, сладок. Комп без Интернета – просто коробка без мозгов, тогда его и включать-то резона нет.

– Слушай, а это вот всё – что такое?

– Да тут всё. Это принтер, это сканнер. Удобная штуковина. Когда-нибудь обязательно себе приобрети – не пожалеешь.

Яблоко было очень сочным и сладким, жаль только, что быстро закончилось, и я так и не почувствовала себя сытой. Надо было всё-таки пообедать дома прежде, чем отправляться гулять, но сейчас было уже бесполезно думать об этом, и я с тяжёлым вздохом посмотрела на оставшийся в руке жалкий огрызок.

– Куда его? – Голос мой тоже звучал обречённо.

– Давай, я выкину.

Виталик вышел на кухню.

– О! Вадька уже во дворе! – Услышала я его оттуда. – Интересно-интересно, чего это он раньше всех явился? Обычно это его все ждут минут по двадцать.

Я тоже вышла на кухню и глянула в окно. Свет уличного фонаря падал на небольшую часть детской площадки – одинокую фигуру в хорошо знакомой мне дублёнке видно было очень здорово. Вадим сидел на вкопанной в землю шине и, кажется, что-то сосредоточенно чертил на земле палкой. В позе его, как это ни странно, было что-то грустное и беспомощное.

– Ну что, пойдём? – Обратилась я к Виталику.

– Пошли.

Было очень тяжело расставаться с убаюкивающим теплом квартиры и вновь погружаться в неприветливый, холодный ноябрь, царящий на улице. Однако не прошло и двух минут, как я совершенно позабыла и о непогоде, и о мурашках, и вообще, обо всём, что могло бы доставить мне в данный момент какой-либо физический дискомфорт.

Началось с того, что нашего приближения Канарейка не услышал, хотя шли мы с Виталиком вовсе не бесшумно. Он по-прежнему водил палкой по земле и, кажется, был целиком поглощён этим абсурдным занятием. Мы остановились рядом, и Виталик, недоумевая, окликнул друга по имени.

Медленно, словно нехотя, Вадим поднял голову и посмотрел на нас, щурясь так, будто ему в глаза светили яркой лампой.

– А... – Изрёк он, тоже, надо заметить, не сразу, а после мучительных раздумий. – Это вы…Привет…

– Привет. – Машинально отозвался Виталик. – Чего ты тут сидишь?

Тон его мне не понравился, и вскоре я поняла причину этой, возникшей вдруг недоброжелательности – Вадим прыснул, неестественно засмеялся:

– Дурак ты что ли, Павлецкий?... Что я, по-твоему, лежать здесь должен?!

И по голосу, и по этому идиотскому смеху, и по глазам, которые смотрели куда угодно, только не на нас, я внезапно осознала, что КАНАРЕЙКА ПЬЯН. При чём пьян В СТЕЛЬКУ!!! Хорошие дела…Поход, стало быть, отменяется. Может оно и к лучшему. Виталик, в принципе, должен был радоваться такой неожиданной отсрочке.

Но он почему-то не радовался.

– Вадь…- Своим видом Виталик сейчас напоминал старшего брата-ботаника и директрису Марго в одном лице. – Ты что, спятил? Где тебя так угораздило? С кем? С этими дебилами?