— Все проверили? — строго спросил Бархатов.

— Все, Василий Яковлевич.

— Предохранитель спущен?

— Еще накануне.

— Посмотрите еще раз.

— Это лишнее, Василий Яковлевич, — берясь правой рукой за рычаг и готовясь к прыжку, ответил Щербаков.

— На всякий случай, проверьте…

Михаил неохотно выполнил желание Бархатова. Он опустил рычаг, полез рукой за каучуковую лыжню, где находилось кольцо предохранителя, и почувствовал, как по спине пробежали холодные мурашки… Кольцо было закрыто! Не послушай он Бархатова, лететь бы ему вот в эту минуту вниз, навстречу смерти. Щербаков растерянно посмотрел на Бархатова.

— Что случилось? — встревожился Бархатов.

— Кольцо оказалось на предохранителе…

Михаил попытался отодвинуть кольцо, но оно было чем-то сдавлено и не подавалось.

Лицо Бархатова стало белым.

— Что это значит?

— Не знаю.

— Испытания придется отложить.

— Да, — согласился Щербаков, — кольцо не сдвигается.

Они отошли от края скалы, долго молчали, подавленные случившимся.

— Значит, среди нас есть мерзавец, — нарушил молчание Бархатов.

Молодой человек не ответил. Он подумал о том же.

— Вот что, Михаил Георгиевич, — твердо проговорил начальник экспедиции, — о том, что произошло, не следует никому говорить.

— Как же тогда объяснить то, что я не прыгнул?

— Надо подумать… Скажем, что когда вы взбирались сюда, неосторожно ударились о выступ и повредили пружину, а я запретил вам прыгать.

— Поверят?

— Поверят… Не все, конечно… Будем наблюдать.

Негодяй не сможет не разоблачить себя.

Бархатов не назвал фамилии, но Щербаков был уверен, что они думают об одном и том же человеке.

Все с сожалением возвратились в лагерь, но, видимо, поверили в версию Бархатова. Только Лена подождала отставшего Щербакова. Участливо спросила:

— Вы чем-то озабочены?

— Да нет… так, — растерялся Михаил.

— Я вижу…

Ему захотелось рассказать о случившемся, но он сдержался, вспомнив о слове, данном начальнику экспедиции.

— Неприятно, что испытание опять отложили.

— В знак того, что оно пройдет успешно, — разрешите преподнести вам…

Лена развернула сверток, который держала в руках. Там оказался букет ярко-белых цветов.

— Большое спасибо, Лена…

— Поставьте их у себя, и пусть они стоят до самого дня испытания. А тогда я вам нарву новых.

Он взял в руки цветы, вдохнул их приторный запах и вдруг, что-то вспомнив, спросил:

— Лена, а в прошлый раз с Галей вы приносили эти же цветы?

— Да… Правда, красивые?

— Но ведь это же ломонос.

— Не понимаю.

— Так называются эти, цветы. Они ядовиты, вызывают головную боль, тошноту.

— Вот как! — воскликнула девушка. — Значит, мы тогда цветами отравились… Простите меня за такое подношение. Поистине сегодня неудачный день.

Как ни внимательны были Бархатов и Щербаков, установить им ничего не удалось. Подозрения так и оставались подозрениями. После истории с парашютом Кожухов нисколько не изменился, он был все такой же: веселый, жизнерадостный и трудолюбивый. Поход в горы явно пошел ему на пользу. Он заметно потерял в весе и этим очень гордился.

Чувствовали себя отлично и остальные участники экспедиции. Утомительные походы только закалили их; поиски полыновского ущелья и редкого металла продолжались с еще большим упорством.

Щербаков и Осередко закончили подготовительные работы к восхождению на вершину, откуда, как они надеялись, могли открыться интересные места этого малоизвестного горного района.

Но как раз перед тем, как отправиться им в горы, случилась неприятность: Осередко серьезно повредил ногу. Василий Яковлевич еще с утра ушел с геологами в дальнюю долину, которую Туманов заметил у перевала, во время спасательных работ. Они должны были возвратиться лишь через несколько дней. С ними ушел и Рашид.

Вынужденное безделье томило Михаила. И тогда он решил отправиться один разведать подступы к горе.

На следующее утро, чуть только посветлело, Щербаков тихонько, чтобы не разбудить Осередко, надел свой высокогорный парашют и в полном снаряжении покинул базу.

Дорога была знакомой. Скоро Михаил добрался к подножию безымянной вершины. Отсюда он видел, как, подпирая друг друга могучими плечами, словно великаны, тянулись вершины горной гряды, задумчивые, седые… Какие тайны откроет вот эта, самая высокая, если взобраться на нее? Щербаков уже мысленно окрестил эту высоту — «Лена». Он знал, что 17 октября девушке исполнится 25 лет. В этот день он преподнесет ей покоренную вершину. Как неприступная крепость, гора гордо возвышалась над хаотическим нагромождением скал. Длинные сверкающие языки ледников спускались по склонам. Недавно выпавший снег тяжелыми гроздьями украсил карнизы вершины. Малейший толчок, и обманчивое спокойствие огромных снежных великанов может нарушиться, и тогда плохо придется тому, кто окажется на пути снежной лавины.