Опытный, видавший виды альпинист сразу понял это. Под ложечкой у него засосало. Подобрав и тщательно уложив парашют, медленно, с трудом перебираясь с камня на камень, Михаил осмотрел всю площадку, отыскивая подходящее для восхождения место. Увы, ничего утешительного! Лед плотной корой покрыл скалы, и уцепиться было не за что.

Тревога охватила Щербакова. Неужели он спасся от снежной лавины для того, чтобы погибнуть здесь голодной смертью? Где выход, что делать? Снова и снова он пытался взобраться вверх, но безрезультатно.

И тогда пришел страх. Он затуманил голову. Отчаяние заставляло Щербакова понапрасну тратить силы. Но попытки взобраться на угрюмые, равнодушные ко всему скалы оказались бесплодными. Михаил свалился в снег. Сердце его бешено колотилось, он чуть не плакал от досады и бессилия.

Отдышавшись, Михаил уселся, постарался взять себя в руки. Он вспомнил, что у него в кармане находится складной охотничий нож. Появилась надежда выбраться из западни. Нужно только спокойно и не торопясь приняться за дело.

Темнота между тем сгустилась. Щербаков решил дождаться рассвета. Но тут же откинул эту мысль. Зачем терять время до утра? Еще, чего доброго, замерзнешь. С наступлением темноты сразу понизилась температура. Согреться можно только работой.

Михаил раскрыл нож и принялся им орудовать. Обледенелая порода подавалась туго. Действуя поочередно то правой, то левой рукой, он старательно выдалбливал небольшие, величиной с ладонь, углубления, а затем, упершись вниз ногами, медленно, как по ступенькам, поднимался вверх. Тело его все время находилось в напряжении. Нужно было соблюдать равновесие — иначе слетишь вниз. Правда, тогда бы сработал амортизатор парашюта, который он привел в боевую готовность, но, когда высота стала значительной, то и амортизатор мог не спасти.

Наконец, Щербаков нащупал в скале широкую выемку и, ухватившись пальцами за ее края, поднялся на руках. Здесь он кое-как устроился и с полчаса отдыхал.

Наступила ночь. Михаил видел клочок звездного и далекого неба. Передохнув, он с прежней настойчивостью принялся за работу. Отколотые ледяшки падали где-то далеко внизу; звук их падения становился все глуше и глуше. Значит, он взобрался довольно высоко. Не следует только терять голову. По тому, как все шире раскрывалось над ним звездное небо, Михаил, угадывал близость вершины. И это укрепляло уверенность, что он доберется до нее.

Наступил момент, когда молодой альпинист ухватился за неровные края скалы. Еще одно усилие, и он поднял обессилевшее тело на вершину.

Совершенно черное небо в ярких булавках звезд походило на купол цирка и замыкалось со всех сторон темными силуэтами гор. Щербакова поразило полное безветрие. Воздух словно застыл.

И снова встал мучительный вопрос: что делать дальше? Прыгать ли сейчас или дождаться утра. И то и другое было одинаково опасным. В темноте он мог зацепиться за выступ, и это грозило катастрофой. Но и остаться на вершине — небезопасно. Михаил едва умещался на площадке. Одно неосторожное движение, и можно сорваться в пропасть. А если он заснет? От этой мысли по телу пробежала нервная дрожь.

Взвесив все «за» и «против», Михаил решил прыгать. Окончательно утвердившись в своем решении, Щербаков осторожно добрался до края площадки и, когда сполз с нее, разжал руки, а затем торопливо рванул металлический рычажок на груди…

Звезды стремительно взвились, словно их кто-то дернул за веревочку. Потом они снова безмятежно застыли в высоте. Сначала Щербакову показалось, что он не двигается. Но нет, темная стена медленно уплывала, значит, он опускается.

Сколько времени он находился в полете, трудно было определить. Михаил весь сосредоточился, каждую секунду ожидая опасности. Когда ноги его дотрагивались до скалы, он отталкивался от нее и продолжал опускаться. Напряженно вглядываясь в темноту, Щербаков скорее почувствовал, чем увидел, что наткнулся на какой-то предмет, напоминающий столб. Проплыв мимо него, на мгновение повис в воздухе, а затем рухнул вниз. Последним ощущением Михаила, перед тем как он потерял сознание, была обживающая боль в спине.

Позже, мучительно восстанавливая в памяти пережитое, Щербаков долго не мог решить, что же с ним произошло в действительности, а что представлялось в воспаленном мозгу? Когда он бодрствовал, а когда галлюцинировал?

Началось с пробуждения. Открыв глаза, Михаил увидел над собой потолок, выкрашенный в светло-зеленую краску. Скользнув по нему глазами, он обратил внимание на стены такого же цвета.

В комнате было довольно светло, хотя окон в ней как-будто не было. Щербаков с трудом приподнялся и с удивлением заметил, что передней стены нет. Вместо нее от потолка до пола свисали ярко-зеленые, в густых листьях растения, образуя живописную решетку, сквозь которую скупо проникали оранжевые полоски света.