— Господи! Какой же вы все-таки… Да ничего он не хочет! — Он наклонился над столом и понизил голос. — Могу поделиться моим частным мнением, если угодно. Это услуга не вам.

— А я тебе говорила… — не отрываясь от еды, вставила Елена Константиновна.

— Выходит, он считает, что Шестаков сможет…

Штыков снова его оборвал, взмахнув энергично рукой, будто перелистнул страницу на гигантском планшете.

— Я и так уже достаточно сказал. Сможет или не сможет, мы увидим очень скоро. Наслаждайтесь путешествием.

Капралов отвернулся к иллюминатору. В отражении он видел, как сидящая рядом Елена Константиновна с аппетитом принялась за горячее.

— А что же дамы ничего не пьют?! — игриво воскликнул Михаил Африканович, и Капралов подумал: «Ну вот, началось…»

Однако дамы играть с ним не стали, вернее, сразу перепрыгнули на несколько ходов вперед.

— Я замужем, — серьезно сообщила Елена Константиновна.

— А я больше мужчина, чем женщина, — без выражения сказала Раиса.

От неожиданности Михаил Африканович поперхнулся. Раиса, не меняя лица, повернулась и ударила его по спине. Он дернулся и выпучил глаза, но кашлять перестал.

— Спасибо… Ну у вас и свита…

— Вы тоже теперь моя свита, — развеселился Капралов. — Добро пожаловать.

5

Люди делятся на три категории: на тех, кто обожает Рио-де-Жанейро; тех, кто его терпеть не может; и тех, кто в нем никогда не бывал. Город этот, прославленный футболом, карнавалом и девушкой с Ипанемы (а на шестой части суши еще и Остапом Бендером), никто не покидает равнодушным. Он как недоступная женщина — первые разбивают о него сердца, а вторые, проклиная свою трусость и превознося благоразумие, довольствуются Женевой или Буэнос-Айресом. Недаром слово «город» по-португальски женского рода.

Третьи же…

В Рио жарко почти всегда, но после Нового года наступает фантастическая жара. Сорок, а то и больше градусов. Ливни и ночь не приносят прохлады. Даже карнавальные парады на Самбадроме проводят по ночам, и зрители все равно жарятся на раскалившихся за день бетонных трибунах. Самым естественным образом Рио-де-Жанейро — это место, где хочется обнажиться.

Жара многократно усиливает запахи, и выложенные на португальский манер мозаикой тротуары пованивают прокисшим арбузом.

Город нашпигован фавелами, как телячья колбаса салом, и у туристов, главная заповедь которых — не приближаться к фавеле! — популярен один из самых отвратительных на планете аттракционов — экскурсия туда в сопровождении экскурсовода, как в зоопарк.

Одним словом, всем, кто из третьей группы, лучше отправляться в Доминикану. В Рио и без них уже тесно.

Едва открылась дверь самолета, Капралова со свитой обдало, как из хамама. По лицу Штыкова, переодевшегося в летнюю рубашку, шорты и мокасины, блуждала ехидная улыбка.

— Пожалуй, сперва мы заедем в магазин, — сказал он, глядя на пластиковые пакеты с пальто и свитерами. — Это барахло можете оставить здесь.

— Хорошо, — двинулся к выходу Капралов, — но потом сразу к тете.

— Может, все-таки в гостиницу?

— Потом. Она нас ждет.

— Что за спешка? Дамы с удовольствием примут душ.

— Нет. Дамы потерпят. А вас я, кстати, вообще никуда не звал. Можете хоть на пляж отправляться.

Михаил Африканович ухмыльнулся и пошел следом, бормоча под нос арию Эскамильо: вотрэ тост, та-да-да та-да-да, антренант ан пикадор!

Раисина тетя жила на юге города, в районе Леблон. Чтобы попасть туда из аэропорта, они долго ехали вдоль моря: мимо фавел и причалов, мимо колониальных дворцов и делового центра. Когда машина выскочила из прорубленного в горе туннеля и впереди снова показалось море, сидящий впереди Штыков оживился.

— Это Копакабана, самая известная часть Рио, она тянется километра на четыре. Здесь находится большинство гостиниц.

Они повернули направо и поехали вдоль пляжа по оживленной авениде Атлантика. Михаил Африканович сияющими глазами смотрел на море, пальмы и тротуары, забитые толпами в купальных нарядах и вьетнамках, самой популярной в Бразилии обуви, надеваемой иной раз и в театр.

— Вы наверняка помните, что в Рио все ходят в белых штанах. Но это не совсем так. На новый год на Копакабане, вернее, в акватории устраивают грандиозный фейерверк. Играет музыка, миллионы людей танцуют на пляже и пьют шампанское. Именно в эту ночь нужно надеть что-нибудь белое, на счастье.

Водитель перестроился в правый ряд и начал тормозить.

— Vai, vai na frente! — закричал Штыков. — A gente t'a indo para o Leblon agora.[2]

Он повернулся и обвел спутников торжествующим взглядом.