— Но как я могу быть здесь полезен? — искренне удивился Тодасевич.

— Я слышал, от министерства культуры туда едет делегация. Вы в курсе?

— Да, в курсе, конечно. Я должен был ее возглавить. Однако не сложилось. Они улетели сегодня днем.

— Там есть кто-то надежный, кому вы могли бы доверить деликатное дело?

Владимир Михайлович снова замялся.

— Наверное, мой заместитель Ломидзе. Он порядочный человек.

— Очень хорошо! Но нам скорее нужен не порядочный, а тот, кто не будет болтать. К тому же он госслужащий… Кто там еще? Не официальное лицо, вы меня понимаете…

— Янис Иванович, а что на самом деле нужно делать? Та история в музее, меня немного…

— Я же сказал! Дело копеечное! Все очень просто: взял куклу, отвез, свободен! От вас нужен курьер, формально не имеющий к нам отношения. Кто еще в делегации?

Тодасевич поерзал и нехотя произнес:

— Еще два начальника департаментов, директор Пушкинского музея и декан фортепианного факультета консерватории.

— Это все? Директор музея тоже вряд ли. А кто этот декан?

— Профессор Вольнолюбов, секретарь общественного совета министерства.

— Секретарь совета? Чем он у вас занимается?

— Он мне по наследству достался. Когда нужно написать письмо от деятелей культуры, поддержать нашу линию — он просто незаменим. Очень активен.

— Замечательно! Культурный человек, общественник. Идеальная кандидатура. Наверняка не откажется стать и председателем совета.

— Даже не знаю, как это лучше…

— Не в службу, а в дружбу, Владимир Михайлович! Позвоните ему. Уверен, он все поймет. А после его ждет прекрасный отпуск! На каких-нибудь экзотических островах. Я позабочусь.

От Куницына Тодасевич поехал в министерство. Инструкции для профессора Вольнолюбова уже пришли по электронной почте. Он переслал письмо, посмотрел на часы и понял, что тот еще где-то над Атлантикой. Как ни хотелось ему побыстрее закончить с этим неприятным делом, разговор пришлось отложить на завтра.

Владимир Михайлович хотел уже выключить компьютер, но передумал. Он снова перечитал отправленное профессору письмо, покачал головой, выдвинул ящик стола и нашел визитную карточку. Потом он напечатал еще одно письмо:

«Последняя кукла будет похищена в Рио-де-Жанейро. Тодасевич.»

4

Самолет стоял на перроне перед терминалом частной авиации. У трапа их встретил красивый мужчина в форме летчика, который представился капитаном. Капралов поднялся первым, миновал кресло стюардессы и туалет экипажа и оказался в обтянутом белой кожей салоне с большими овальными иллюминаторами. По обеим сторонам от прохода стояли с десяток кресел, полированный стол и диван. На диване, закинув ногу на ногу, в расползшемся ворохе газет сидел Михаил Африканович Штыков.

— Ну, наконец-то! — вскричал он. — Наконец-то мы сможем повеселиться!

Он втянул голову в плечи и с энтузиазмом карикатурного злодея потер руки, наслаждаясь выражением капраловского лица.

Из двери в конце салона появилась женщина в черной юбке и белой блузке и приветствовала Капралова, Раису и Елену Константиновну.

— Меня зовут Светлана, — сухо представилась она. — Располагайтесь, пожалуйста. Сейчас я предложу напитки, а после взлета будет подан ужин.

Она положила на стол четыре меню и вернулась на кухню. Капралов не успел ничего сказать, а самолет уже ехал по перрону.

— Если б вы иногда пользовались мозгом, то были бы готовы, что будет компания, — сказал Штыков. — Вы что, думали, что позвонили в такси?

— Это Михаил Африканович, помощник Жуковского, — бросил Капралов через плечо.

— Не помощник, а консультант. Кто из вас Елена, а кто Раиса?

— Елена Константиновна, — уточнила Елена Константиновна с холодной улыбкой.

Штыков слегка оторвался от дивана и поклонился.

— А ты, значит, Раиса. Хорошо! Света! — позвал он стюардессу, — мне джин-тоник.

Через полчаса они сели за сервированный стол.

— А все-таки я не совсем понимаю, что вы здесь делаете, — сказал Капралов после двух порций бурбона.

— Успокойтесь, никто не претендует на вашу матрешку.

— Тогда тем более не понимаю.

— Мы решили, что эксперт вам не помешает. Кроме того, я говорю по-португальски. — Штыков поднял бокал с белым вином на уровень глаз. — Это услуга Алексея Павловича, если вы не поняли!

— Услуга, значит… Но если он знает, что матрешку я отдать не могу, то что же…